Анализ личности

Пациентка спроецировала часть своего организма на стены комнаты и наблюдала за собой со стен. Если мы хотим описать в точности, что случилось, мы должны сказать, что ее самовосприятие появилось там, где обычно возникали ее <силы>: на стенах комнаты. Следовательно, оправдывается утверждение, что <силы> представляют определенную функцию ее организма. Но почему на стенах.?

Слушание голосов <оттуда> и наблюдение предметов на стенах - это типичное шизофреническое ощущение. В основе этого должна лежать определенная базисная функция, которая отвечает за это ощущение. Проецирование определенной функции наружу, очевидно, отвечает за раздвоение личности. В то же время хроническое раздвоение личности или, другими словами, недостаток единства в организме, является фоном, из которого неожиданно появляется резкий раскол. Психоаналитическое объяснение механизма проецирования в терминах репрессивных побуждений, которые приписываются другим людям или предметам вне их, имеет отношение только к удовлетворению спроецированной мысли на внутреннюю сущность, но не объясняет функцию самого проецирования. Эти проецируемые мысли различны у каждого пациента; механизм проецирования - один и тот же во всех случаях. Следовательно, механизм проецирования гораздо более важен, чем его содержание. Важно знать, что преследователь в параноидной галлюцинации - это любящий гомосексуальный объект; но почему один человек проецирует свое гомосексуальное желание, в то время как другой подавляет его и объединяет в некоторые виды симптомов? Содержание - одно и то же в обоих случаях. Поэтому основная причина кроется в разнице между механизмом проецирования и возможностью проецировать.

Давайте поверим каждому ее слову. Впоследствии мы решим, что искажено, а что действительно правда. Наиболее удивительным является утверждение, что восприятие <там, где обычно бывают силы>. Это подобно тому, как если бы восприятия обнаруживались на некотором расстоянии от поверхности тела. Очевидно, должно существовать сильное волнение внутри способности самовосприятия перед <ощущением существования вне себя>, которое вполне возможно. Это внутреннее волнение есть, как мы выяснили ранее, раздвоение само-восприятия и удаление от объективного биофизического процесса. В здоровом организме они объединены в одно ощущение. В бронированном невротике биофизические ощущения практически вообще не развиваются; плазматические потоки значительно ослабевают и лежат ниже порога самовосприятия (<омертвление>). И наоборот, у шизофреника плазматические потоки остаются сильными, но их субъективное восприятие повреждено и расколото; функция восприятия не объединяется с потоками, а становится как бы <бездомной>. Так как субъективное восприятие не имеет отношения к объективным плазматическим потокам, шизофреник ищет причину ощущений, которые он не чувствует как свои собственные.

Эта ситуация может объяснять чувство, которое так часто испытывает шизофреник, когда раскол между возбуждением и восприятием становится сильным. Он чувствует что-то, что не является его собственным; здесь должна быть причина ощущений, которую он не может найти; люди не понимают его; врачи говорят, что это сумасшествие. Беспокойство и волнение являются логическим результатом этого чувства. Шизофреник слышит себя говорящим, но, так как его самовосприятие отделено от биофизического процесса, которому оно принадлежит, он издает странные звуки; слова теряют свой смысл, что так хорошо описал Фрейд; это начало дезорганизации речи. Было совершенно очевидно, что речь нашей пациентки начинала ухудшаться всякий раз, когда <восприятие себя на стенах> достигало максимума.

Пик основного шизофренического раскола, при четком наблюдении ощутимой галлюцинации (<нахождение вне себя>), вызывает конкретные реакции тела. У нашей пациентки этой реакцией было сильное блокирование дыхания против грядущих плазматических ощущений, которые являлись непосредственной причиной проецирования. Ее мозг, несомненно, ощущал недостаток кислорода вследствие блокированного дыхания.

В этой связи мне вспомнилось наблюдение, которое я сделал приблизительно двадцать восемь лет назад в состоянии общей анестезии. Я пошел на это с твердой решимостью, чтобы понять, что чувствует человек, начинающий терять сознание. Я сумел запомнить лишь очень немногое после того, как проснулся. Наиболее впечатляющей частью этого эксперимента было ощущение, что голоса людей в операционной удалялись все дальше и дальше, становились все более и более нереальными; затем я почувствовал, как будто мои собственные восприятия ушли на далекое расстояние. Деперсонализация, из-за сильного действия лекарства, наблюдалась в следующей форме: <Я чувствую, что я все еще чувствую... я чувствую, что я еще все чувствую, что я чувствую... я все еще чувствую, что я все еще чувствую, что я все еще чувствую...> и так без конца. В то же самое время я чувствовал свое эго удаляющимся во внешнее пространство и воспринимающим голоса издалека.