Аналогичный мир - 3 (СИ)

Дорогу Колька объяснял толково, ничего не скажешь., и комнату профсоюза Эркин нашёл быстро. И эта женщина — Лидия Александровна Селезнёва — была там. И ещё какие-то люди. Шум, споры… Эркин уже собирался повернуть обратно: у них свои дела, он и после зайдёт. После праздников. Но его заметили и окликнули.

— Мороз? Проходи, садись, — она улыбнулась. — Поговорим немного.

Эркин вежливо улыбнулся в ответ и сел на указанный стул, положил ушанку на колено.

В принципе ничего страшного и даже необычного не было. Обычные вопросы. Давно ли работает, когда и откуда приехал, где живёт, есть ли семья. Услышав, что его жена тоже на заводе работает, Селезнёва быстро остановила его.

— Постой-постой, она в каком цеху?

— В машбюро, — ответил Эркин. — Ага, точно, — Селезнёва, перелистав свою тетрадь, нашла нужную страницу. — Мороз Евгения Дмитриевна. Да, вот же и о тебе запись. Эркин Фёдорович, так?

— Так, — улыбнулся её радости Эркин.

— И дочь Алиса пять лет?

— Да, — улыбка Эркина стала сердечней.

Селезнёва что-то написала в тетради, сделала отметку на его странице и в какой-то ведомости. Они ещё немного поговорили, условились, что после праздников Эркин зайдёт и подаст заявление о приёме в профсоюз, тогда, после приёма, и взносы заплатит, уже с январской получки, а на досуге пусть вместе с женой о детском саде для дочки подумают, и если решат, то тоже заявление сразу после праздников подадут, и он попрощался, поздравил всех с наступающим праздником, выслушал ответные поздравления и ушёл.

Что ж, если в самом деле так, как говорил Саныч, да и сам он вроде убедился, что дело это если не стоящее, то точно не вредное. Но это всё потом. А сейчас… Сейчас он переоденется и пойдёт домой. И начнутся у него праздники. Настоящие. В бытовке было тихо и пусто. Ну да, кто с утра был, уже ушли, а… «полудённики» — Эркин, проверяя себя, посмотрел на часы — как раз во дворе. Он открыл свой шкафчик и стал переодеваться. Рубашку он возьмёт с собой: пропотела за эти дни. Так, куртка, валенки, штаны. Можно и не разминаться — особой работы сегодня не было, а пока за деньгами и стоял и в профсоюзе сидел, тело отдохнуло. Эркин не спеша, с удовольствием проделся, осмотрел полотенце и решил его тоже захватить домой, тоже стирать пора. Ну, вот и всё. Он закрыл и запер шкафчик, завернул рубашку в полотенце и положил свёрток в матерчатую сумку. Такие здесь были у всех. Сложил, засунул в карман и пошёл, а купил чего, так опять же не в руках несёшь, удобно, что и говорить, у женщин они яркие, в цветах и узорах, а себе он, конечно, купил в лавке у заводской проходной тёмно-зелёную из непромокаемой, как сказала продавщица, военной ткани. На прощание Эркин поглядел на себя в зеркало, сбил ушанку слегка набок и пошёл к выходу.

У проходной была толкотня. Кто уходи, кто только пришёл, но уходящих вроде побольше. С Женей он, конечно, разминулся, но они так и думали. Так что теперь… надо домой, но Эркин всё-таки свернул на центральную улицу, где были самые дорогие, но и самые хорошие магазины. В Алабаме он и носа бы сюда высунуть не рискнул, поберёг бы шкуру, а здесь… хоть так пройтись, хоть купить чего — всё ему можно, были бы деньги. «Ёлочные» — это ж, если подумать, та же премия — семьдесят пять рублей, с ума сойти, так что… так что купит, что задумал, ещё когда они с Женей выбирали обои и шторы в спальню.

Нарядные, в украшенных ёлках, со звёздами и ангелами витрины, радостно суматошная толпа со свёртками и сумками, редкий мягкий снег…

Эркин толкнул тяжёлую из тёмного дерева с матовым стеклом дверь и вошёл в тёплый, пахнущий влажной землёй, свежей зеленью и как будто душистиками магазин. Вместо обычного прилавка здесь стол продавца стоял посередине зала, а по стенам на полках стояли вазы и горшки с цветами. Улыбающаяся девушка в зелёном платье и аккуратном белом фартучке сразу подошла к нему.

— Здравствуйте, с наступающим вас, что бы вы хотели?

Эркин улыбнулся ей.

— Здравствуйте, и вас так же. Мне цветы. И чтобы надолго. Ну… не букет…

— С корнями? — пришла она на помощь.

— Да, — кивнул Эркин.

О цветах в спальню он думал давно и сначала хотел купить букет. И вазу. Но, наглядевшись на подаренную бабой Фимой фиалку, что жила теперь на кухонном окне, решил, что и в спальне будут такие же. Живые. Вот только…

Но розы были только в букетах, а остальные… енет, конечно, они живые, зелёные, даже приятные, но это зелень, а не цветы. И тут он увидел белые лохматые как шарики.

— Хризантемы? — удивилась девушка и тут же улыбнулась. — Да, самые новогодние. И до весны цвести будут.

Эркин выслушал подробные наставления, как за ними ухаживать, кое-что переспросил и уточнил, потом их ему завернули в какую-то особую многослойную, чтобы не замёрзли, бумагу. Он расплатился и вышел, прижимая к груди огромный и несообразно лёгкий пакет.

Ну вот, Жене должно понравиться. Она хотела спальню розовую, а но ей всё испортил, но цветы — это всегда красиво. И ещё… ещё он сейчас вот чего купит, сколько бы это ни стоило. А потом…