Аналогичный мир - 4 (СИ)

У себя в комнате Андрей быстро разобрал постель и прислушался. Вроде, Эркин пошёл в ванную, ладно, успеем. Андрей подошёл к книжному шкафу, провёл пальцем по книжным корешкам. Ну вот, до библиотеки, конечно, далеко, даже до той, грязинской, которую называли «малой», а большая, да, правильно, мелькала в разговорах царьградская, или основная, ну так до той, как до неба на карачках, но кое-что… А в библиотеку тогда… в пятницу. Завтра ему с Алиской исдеть. Ну, так это не проблема. У него вообще проблем нет. Всё тип-топ и лучше не надо. Даже день рождения Серёжки-Болбошки отпраздновал. Купил торт, шоколадных конфет, хороших консервов. Андрей улыбнулся воспоминанию…

…Эркин был уже дома, поэтому Алиса гуляла во дворе и, увидев его, бросилась навстречу.

— Андрюха, это что?

— Торт, — рассмеялся он. — Не узнаёшь разве?

Алиса хитро посмотрела на него.

— А я с ним ещё не познакомилась.

Ну, до чего ж пацанка ушлая! Он дёрнул её за косичку и пошёл домой. Эркин надраивал ванную, но, услышав стук двери, окликнул:

— Андрей, ты?

— А кто ж ещё. Смотри, чего принёс.

Эркин вошёл в кухню, увидел его покупки и присвистнул:

— И что празднуем?

Он уже открыл рот, но тут же сообразил, что Эркину о Серёжке-Болбошке, Серёже Бурлакове знать не стоит, вернее, Эркин и так знает, но напоминать об этом не надо, нельзя. И ответил залихватски, правду, но не всю.

— А у меня настроение хорошее!

— А что, у тебя и другое бывает? — очень серьёзно спросил Эркин…

…Андрей тихо рассмеялся. Только Эркин так умеет: серьёзным тоном, только глаза блестят. А Женя пришла, он и ей то же самое сказал. А Алиска и не спрашивала. Торт — он сам по себе праздник. И хорошо как получилось. От души посидели. Ну вот, вроде Эркин спать пошёл, так что сейчас быстренько в душ и на боковую.

Андрей ещё раз провёл ладонью по книжным корешкам и пошёл в ванную. Раздевшись, он с удовольствием оглядел себя в зеркале. А ведь и в самом деле ничего. Не сравнить с тем, как было. Он даже повертелся перед зеркалом, оглядывая себя со всех сторон. И загорел он прилично. Шрамы, конечно, заметны, но это уже так… для знатока. Так что и показаться не стыдно, видела б мама… а то всё волновалась, что из-за войны заморышем станет, а он вон каким вымахал.

Андрей подмигнул своему отражению и задёрнул за собой занавеску.

Когда он вышел из ванной, в квартире было тихо по-ночному.

Поездка в Ижорск, к радостному удивлению Громового камня, прошла на редкость удачно, хотя и не так, не совсем так, как он ждал. Вместе с ними поехали чуть ли не все учителя из новой школы. Они и перезнакомились на автовокзале, а в автобусе было шумно и по-дружески весело. И в методкабинете он не только набрал пособий, но и оставил заказ на книги, карты и таблицы. Громовой Камень улыбнулся воспоминанию. Хотя… конечно, не обошлось и без подкола, но не со зла, а скорее от незнания…

…Две женщины вытаскивают из шкафа и выкладывают перед ним новенькие листы.

— Вот хорошо. А то прислали, а мы даже не знаем, что с этим делать!

Он кивает, перебирая плакаты к букварю на шауни.

— Да, я возьму весь комплект. И ещё…

— Вот, — ему протягивают пухлую затрёпанную книжку-каталог. — Вот, посмотрите и отметьте.

— Спасибо.

Страниц для шауни мало, но они чисто белые, не захватанные и сразу заметны среди других, посеревших от частого перелистывания. Ну да, он же первый учитель шауни на весь Ижорский Пояс. Он уже берёт бланк и вдруг вспоминает:

— Да, оплачивает школа?

— Департамент, — улыбаются ему в ответ. — Буквари на… вашем уже заказаны.

— Хорошо, спасибо. А прописи?

— А зачем? — спрашивает та, что помоложе и чем-то неуловимым похожая на Липочку. — Буквы-то те же. У вас же своей письменности нет.

И он спокойно объясняет, что алфавит похож на русский, но не такой же. Так что, прописи обязательны. И, выписывая цифры, держит в голове, что у него ещё школа для взрослых, три и пять, да, восемь учеников у него уже есть, и ещё могут быть, так что ещё десяток плюсуем…

…А потом гуляли по Ижорску, сходили в Краеведческий музей. Компания как-то распалась, и они с Джинни остались вдвоём. Ходили по полупустым, заставленным витринами залам. Джинни ахала и удивлялась старинным с вышитыми и вытканными узорами костюмам и большим длинным полотенцам, он даже пытался что-то ей объяснять, стараясь не стучать палкой по наборному тоже узорчатому полу. И понимал, что знает мало, объясняет путано и невнятно. Но Джинни, похоже, этого не замечала.

…Из музея вышли поздно, до автобуса всего час оставался. Надо было бы, конечно, пригласить Джинни пообедать, хотя бы перекусить, но до музея он зашёл в книжный магазин и вышел оттуда со свёртком и без денег. Но Джинни, как-то рассеянно оглядев площадь со сквериком у автовокзала, сама предложила посидеть и передохнуть.

— Хорошо, Джинни, — кивнул он и, всё-таки, нащупывая в кармане мелочь, предложил: — Хочешь мороженого?

— Ой нет, спасибо, — улыбнулась Джинни. — Лучше просто посидим.

Нашлась и свободная скамейка в тени. Они сели, иДжинни, вытянув ноги, вздохнула:

— Уфф, я даже устала. А ты? — и покраснела, сообразив, что мужчину о таком не спрашивают.