Аналогичный мир

Фредди спокойно следил за ними. Рабские сапоги крепкие, не сношенные. У индейца целые, ни разу не чиненые джинсы, чистая свежевыстиранная рубашка. И лёг он аккуратно, посмотрел, куда ложится. У белого штаны, похоже, перекрашенные армейские. Умело сделано, кант аккуратно срезан, нужно приглядываться, чтобы заметить. Но для дезертира парень молод, такие сбегать не успевают, сразу в плен залетают. Рубашка тоже чистая, малоношеная. Следят за собой оба. И не слишком бедствуют. У белого тяжёлые костистые кисти рук расплющены работой, под рубашкой угадываются угловатые костлявые плечи. Светлые золотистые в утреннем свете волосы топорщатся ёжиком. Ну, в армии как в тюрьме стригут, это не примета. Светло-серые как лезвие ножа спокойные глаза в твёрдом прицельном прищуре век. Малолетка, похоже, но битый. Рубашка аккуратно застёгнута до горла, как под галстук, и так же застёгнуты манжеты. Будто парню не в грузовике трястись, а в офисе сидеть.

Андрей чувствовал этот неотрывный спокойно изучающий взгляд. Обижаться и качать права не стоит: у мужика кобура не бутафорская. Но нанимал не он, а тот, что в кабине. Этот, судя по рукам, тоже пашет. Но если их под его начало поставят, будет хреново. Они-то рассчитывали, что будут только вдвоём. Но… уже нанялись. Теперь как тот беляк в кабине решит. А этот вроде… нормальный. Волчара, похоже, но с таким если не нарываться, то поладить можно.

Долго молчать не в характере Пита, и разговор, как всегда, он начал первым.

— И всё-таки, почему ты их нанял, Джонни?

— Индеец хорошо держится в седле. И раньше был скотником.

— Ты его знаешь?

— Впервые увидел. Он сам сказал.

— И ты поверил краснорожему?!

— Он не соврал.

— А, ну да, — Пит явно кого-то передразнивал. — Индейцы врать не умеют. Допустим. Но я думаю, Джонни, у них есть что-то за спиной. Им надо было просто удрать из города.

— Это их проблема, Пит.

— А если они потащат на хвосте…?

— Кого? Комендатуру? Они нанялись, в плате я их не обижу. Комендатура встревать не будет.

— Кстати, ты не боишься, что русские поймают тебя с пушкой? И Фредди?

Джонатан усмехнулся.

— Там, где это может произойти, мы без оружия.

— Вы?!

— Ну, там мы не держим его на виду.

— Это больше на тебя похоже. А им? Ты им дашь оружие?

— Посмотрим. У обоих ножи. — Джонатан, посмеиваясь, гнал грузовик по шоссе.

— Они показались мне безоружными. Ты уверен? Видел?

— У таких обязательно есть оружие, Пит. Ты плохо разбираешься в людях, и это когда-нибудь тебя погубит.

— Когда-нибудь, Джонни. Но ты считаешь их людьми?

— Я всегда их считал людьми, Пит. И в заваруху они не заметили меня. Помнишь заваруху?

— Ещё бы, — Питер невольно поёжился. — Русские подложили нам хорошую мину. Объявили рабам свободу, а нам охраны не дали.

— Мину сделали мы сами. Русские только не помешали ей взорваться. Красиво было сделано, Пит.

— Как вспомню, как они… как мы прятались…

— Спрятался тот, кому они это позволили. И удрал только тот, кого они не догоняли.

— По-всякому, Джонни.

— Ты прав, бывало по-всякому.

— Интересно, скольких догнали эти двое?

— Это их проблема. И, конечно, тех. Но мне это неинтересно.

— Меньше знаешь — крепче спишь, Джонни?

— Дольше живешь, Пит. Вон твоя развилка.

— Сбрось меня здесь. Тормозить не стоит.

Джонатан кивнул, плавно ведя грузовик вдоль обочины.

Эркин приоткрыл глаза и рывком сел, подвинулся к борту. Андрей сразу соскользнул на дно и лёг. Эркин подтянулся и сел так, чтобы Андрей оказался за ним, в его тени. Встретился глазами с белым и равнодушно отвёл взгляд. Ветер трепал ему волосы, бил по лицу упругими приятными толчками. Белый смотрит, не отрываясь, рассматривает. Как это Андрей выдержал, не сцепился с ним? Солнце уже поднялось высоко и припекает. Эркин закатал рукава, распахнул ворот, чтобы ветер отдувал рубашку от спины. Грузовик — это неплохо. Верхом бы умаялся.

— А ты здорово держался.

Эркин вздрогнул и посмотрел на белого. Сдвинув шляпу на затылок, тот улыбался. Белым улыбкам Эркин никогда не доверял и потому, хотя улыбка была весьма доброжелательной, ответил положенным.

— Да, сэр.

— На этом дьяволе столько мало кто продержится.

— Да, сэр.