Аналоговая Обработка

Вессон поднялся на ноги. Но очередной удар тут же швырнул его на пол. Вконец одуревший и избитый, он снова поднялся. Опять бессвязные мысли: «Переходной шлюз… выбраться… выбраться…»

На полпути к двери вдруг погасло все освещение. Вессону будто накинули на голову черный мешок. В гостиной уже свирепствовал лютый холод, а запах, и без того резкий, стал еще острее. Надрывно кашляя, Вессон заторопился вперед. Пол раскачивался у него под ногами.

На пульте управления горели теперь только золотые индикаторы. Глубокие баки наполнились до краев — на месяц раньше срока. Вессон передернулся.

В душевой вовсю текла вода — шипела, брызгала на кафель и с шумом разбивалась о пластиковую чашу в центре кабинки. Свет мигнул и снова погас. В столовой громко пыхтел и щелкал автоповар. А леденящий ветер задувал все яростнее — Вессон совсем окоченел от холода. Ему вдруг почудилось, что он вовсе не высоко-высоко в небе, а глубоко на дне моря — заперт в стальном пузыре, где все вокруг заливает густая тьма.

Головная боль прошла, будто и не бывало. Вессон понял, что это значит. А значит это, что там, наверху, громадное тело чужака висит теперь, будто туша в мясницкой. Единоборство закончилось, смертельный удар нанесен.

Вессон отчаянно глотнул смрадного воздуха и что было силы завопил:

— Помогите! Чужак мертв! Он разворотил станцию — сюда поступает метан! Помогите, слышите? Да слышите вы меня или нет?

Молчание. И тут, в удушливом мраке, он вспомнил: «Она уже не может меня понять. Даже если слышит».

Тогда Вессон испустил из самой утробы какой-то звериный рев и ощупью выбрался в круговой коридор. За стенами что-то медленно капало и позвякивало. Под Ногами шуршала бумага. Мир наполнился одинокими ночными звуками. Наконец Вессон наткнулся на ровный металлический изгиб. Вот он, переходной шлюз.

Всем телом Вессон навалился на проклятую дверцу. Дверца не подалась ни на миллиметр. Ледяной воздух свистел из щелей, но сама дверца стояла насмерть.

Скафандр! Ну конечно! Почему же он раньше не вспомнил? Хоть немного глотнуть свежего воздуха и чуть-чуть отогреть пальцы. Но дверца шкафа со скафандром тоже не подалась. Наверное, перекосило.

«Вот и все, — отупело подумал Вессон. — Больше наружу никак не выбраться. Но должен же быть выход…» Он принялся молотить кулаками по двери, пока руки не повисли как плети. А дверца так и не подалась. Привалившись спиной к холодному металлу, Вессон глазел на единственный мерцающий у него над головой огонек сигнальной лампочки.

А в гостиной плясали безумные тени. Книжные листы трепетали и бились в воздушных потоках. Целыми стаями бешено бросались на стены, падали, сбивались в кучи и начинали сначала. Другие устремлялись в путь по внешнему коридору — круг за кругом. Вессон видел, как они яростно рвутся вперед — призрачный бумажный поток во тьме и безмолвии.

Едкий запах все больше обжигал носоглотку. Задыхаясь, Вессон опять ощупью пробирался к пульту управления. Потом стал колотить по нему ладонью и слабо кричать — ему безумно хотелось увидеть Землю.

Но когда маленький квадратик засветился, Вессон увидел лишь мертвое тело чужака.

Труп неподвижно висел, заполняя собой весь Второй сектор. Конечности окостенело торчат в разные стороны. Огромные глаза не выражают ничего. Все для чужака уже кончено — последняя капля переполнила чашу. А Вессон сумел его пережить…

На считанные минуты.

Мертвая голова словно насмехалась. Откуда-то из глубин памяти вдруг всплыл чей-то шепот: «Мы могли бы стать братьями…» И Вессону страстно захотелось в это поверить. Захотелось вернуть все назад и сдаться. Потом прошло. Словно в смрадном болоте, Вессон бессильно вяз в горестном «теперь» и со слабым оттенком вызова думал: «Дело сделано. Ненависть побеждает. Опасаясь повторения случившегося, вы больше не станете рисковать и прекратите щедрую раздачу. Тогда-то мы вас и возненавидим. И стоит нам только добраться до звезд…»

Мир оцепенело уходил из-под рук. Вессон чувствовал, как последний приступ кашля сотрясает его тщедушное тело. Но все это уже было не с ним — с кем-то другим, кто падал сейчас лицом на пульт и прижимался мертвой щекой к ледяному металлу.

Последние листы бумаги послушно улеглись на пол. В заполненном новой атмосферой секторе наступила долгая тишина. И вдруг:

— Поль! — надрывно позвал голос металлической женщины. — Поль… Поль… — снова и снова повторяла машина с безнадежностью утраченной, незнаемой, невозможной любви.

Сюжетный поворот [16]

1

Была суббота, теплый весенний денек, и Джонни Борнищ провел все утро в Центральном парке. Рисовал моряков, лежавших с девушками на травке, рисовал стариков в соломенных шляпах и весельчаков, толкавших свои тележки, Успел сделать два мгновенных наброска ребятишек у пруда с игрушечными лодочками и сделал бы еще один, просто прелестный, если бы не чей-то здоровенный дог. Играя, пес наскочил на Джонни и заставил его со всего размаху сесть прямо в воду.