Anam Ċara. Кельтская мудрость

Наше лицо – образ нашего жизненного пути. Сквозь человеческое лицо жизнь смотрит на мир и на саму себя. Страшно видеть лицо, на которое легла печать обиды и горечи. Если человеку выпала безрадостная жизнь, многие испытанные им тягостные ощущения так и остаются с ним. Поскольку они не перешли во что-то другое, лицо человека мрачнеет. Вместо теплоты в лице появляется жесткость, придающая ему сходство с маской. Одно из древнейших слов со значением «личность» – греческое «просопон», изначально означавшее маску, которую носили актеры в древнегреческом театре. Если не преодолеть горечь, гнев или обиду, лицо превращается в маску. Но можно увидеть и обратное – лица пожилых людей, испещренные глубокими морщинами и другими отметинами времени и опыта, сохраняют порой необыкновенную чистоту. Может быть, им не раз довелось пережить боль и усталость, но они не дали им разрушить свою душу. Такие лица озаряют мир своим прекрасным светом. В их ласковом свечении проступают святость и цельность.

По лицу всегда можно понять, что это за человек и что с ним сделала жизнь. Но самому человеку трудно разглядеть очертания собственной жизни – она слишком близко. Другие же способны разгадать его тайну по его лицу. Художники-портретисты признают, что передать выражение человеческого лица очень трудно. Принято считать, что глаза – зеркало души. Изобразить рот на портрете тоже непросто. Линия рта странным образом словно бы выдает траекторию жизни; плотно сжатый рот часто наводит на мысль о низменности души. Внутренняя жизнь человека непостижимо отпечатывается на его лице.

Тело – ангел души

Тело человека прекрасно. Жить в теле – огромный дар. Через тело мы выстраиваем отношения с пространством. Неудивительно, что пространство всегда завораживало людей. Пространство дает нам место; без пространства мы оказались бы буквально нигде. Окружающий пейзаж – прежде всего где, и в этом пейзаже то жилище, которое мы называем домом, – самое сокровенное для нас место. Дом украшают и обустраивают по своему вкусу, он несет на себе печать индивидуальности живущего в нем человека и превращается в зеркало его личности. Однако на глубинном уровне самое интимное для человека место – его собственное тело. Наше тело – наш бренный дом, единственный дом, который есть у нас во вселенной. Именно благодаря телу мы воспринимаем свою душу как нечто реальное. Наше тело – дом нашей души на земле.

Часто мы наблюдаем необъяснимое соответствие между душой и ее телесной, физической оболочкой. Так бывает не всегда, но часто тело приоткрывает нам внутренний мир человека. Между нашим физическим естеством и ритмом души существует таинственная связь. Тело – место, где душа проявляет себя. Мой друг из Коннемары как-то сказал, что тело – ангел души. Тело – ангел, выражающий настроения души, и мы должны всегда относиться к нему с заботливым вниманием. Тело часто обвиняют в заблуждениях и пагубных устремлениях ума. Тело окутано первозданной невинностью, необыкновенной чистотой и благостью. Тело – ангел жизни.

Тело способно выразить множество различных по своей силе чувств. Поразительным примером этого может служить театр. У актера достаточно внутреннего пространства, чтобы принять в себя образ какого-либо персонажа и полностью перевоплотиться в него так, что голос, сознание и действия этого персонажа находят неуловимое и непосредственное выражение в теле актера. Тело актера становится местом присутствия персонажа. Особой выразительности движения тела достигают в танце. Танец прекрасен. Он похож на ожившую скульптуру. Потрясающие, величественные движения тела придают форму пустоте. Яркий пример – ирландские танцы в стиле шан-нос[23], в которых тело танцора движется вслед безудержному потоку традиционной музыки.

Тело часто подвергается несправедливым нападкам – даже в религии, основанной на доктрине Воплощения. Религия нередко изображает тело источником зла, двусмысленности, похоти и соблазна. Думать так – заблуждение и кощунство. Тело священно. Отрицательное отношение к телу во многом основано на неправильном понимании греческой философии. Красота греческой мысли именно в ее интересе к божественному. Божественное влекло греков, и они стремились найти язык и выработать понятия, способные передать присутствие божественного. Они остро осознавали действующую на тело силу тяжести, которая пригнетала божественное к земле. Эту тягу к земле они истолковали неверно, полагая, что она противоречит сфере божественного. Они не знали ни о Воплощении, ни о Воскресении.