Анамнез

– У тебя любовная горячка в голову ударила, что ли? – выругался Кирилл. – С кем ты разговаривать собрался? Помнишь, возле колонии такие же долбики бегали!

– И правда! – Волька подошёл ближе и снова посмотрел сквозь тонкую преграду стекла наружу. – А чё ж делать-то?

– Олька пусть Пуговичку берёт и пока на чердак идёт, на всякий случай. Может он один, а может, их несколько! – Кирилл вздохнул. – Что же это такое? Не могли же они все с ума сойти одномоментно!

– Ну а мы-то, чего тогда не сошли?! – пожал плечами истопник. – Блинский блин, надо забор рубить, да вокруг дома ставить. Это сейчас дерева́ круго́м, а весна придёт, всё в листву оденется, один хрен, дальше нескольких шагов не видно. А если дитё у нас с Олькой народиться, то это ж глаз да глаз.

– Уважаю твои далекоидущие планы, но нам бы с этой проблемой разобраться. – терпеливо сказал Нальчиков.

– Сейчас я Ольку запузы́рю наверх и будем думать.

– Не надорвись. – тихо пробурчал Кирилл.

Фигура на улице приближалась, продолжая бодаться с деревьями. Что-то Кирилла смущало в облике человека, и, когда тот подошёл достаточно близко, он понял, что этот мужчина не из колонии. Он был одет в тулуп, валенки и шапку ушанку. Вещи были добротные, качественные, а такие заключённым точно не выдавали.

– Волька. Глянь, этот из охраны, что ли? Или кто это? – нахмурился Кирилл, когда истопник вернулся.

– Не, не наш точно! Это деревенский, скорее всего.

Оба они замерли, потому что им показалось, как человек вполне осмысленно на них поглядел и пошёл в их сторону. Мужик остановился прямо напротив окна, долго вглядывался в застывшие лица, а потом вдруг постучал пальцем в окно и просипел:

– Простите великодушно! Можно ли погреться? Я заплутал и жутким образом замёрз.

Кирилл с Волькой пришли в себя только через несколько секунд, истопник бросился к двери и, выскочив на улицу, остановился перед человеком.

– Мужик, ты откуда?

– Я не в курсе. Я так сильно замёрз, даже плохо соображаю, что собственно происходит. – только сейчас было видно, что человек сильно трясётся, брови и ресницы покрылись изморозью, а губы еле шевелятся.

– Ну, пошли в дом, пошли! – Волька быстро запихал мужика в дом, тревожно огляделся, потому что волчий вой стремительно приближался, и захлопнул за собой дверь.

В тепле горницы сразу стало понятно, почему они решили, что мужчина похож на «долбика», как называл людей из колонии Кирилл, по помещению поплыл крепкий запах перегара, так как человек был изрядно пьян.

– Ой, ты ж где так нализался? – с завистью спросил истопник.

– Я некоторым образом грелся. – сказал человек, разводя руками. – Мы ехали через лес, потом случилось такое, что-то страшное, и я остался один. Машина не заводилась, да, если честно, я и водить-то не умею. – тихо пробормотал он. – Простите, великодушно! А у вас не будет тёплого чаю или еды! – он вдруг вытащил из-за пазухи початую бутылку коньяка. – Я со своей стороны могу привнести в общую трапезу алкогольные напитки.

Истопник просветлел лицом при виде выпивки, потёр руки и стал быстро стаскивать с гостя тулуп.

– Ну чё ты как неродной?! Олька сейчас харчей наметает! – справившись с верхней одеждой мужчины, Волька метнулся наверх за своей суженной.

Мужчина же стоял в растерянности, слегка покачивался и вёл внутренний диалог.

– Откуда ехали? – подал голос Кирилл, рассматривая его из своего угла.

– Ох, простите великодушно! – вздрогнул мужчина. – Я вас не сразу разглядел. Ярослав Андреевич Мединский, профессор филологии.

– Жаль, что не медицины. – прокряхтел Кирилл, садясь на кровати. – Не могу встать вам навстречу, ранен.

В этот момент послышался шум и появился Волька, за которым испуганно жалась Олька. Но когда женщина поняла, что опасности и правда нет, она оглядела гостя и, кивнув в знак приветствия, стала быстро накрывать на стол.

– Моя! – сурово сказал Волька, увидев заинтересованный взгляд профессора.

– Я никоим образом не претендую. Просто хотел в качестве презента предложить для дамы шоколад. Он как-то оказался у меня в кармане, а у меня аллергия. – профессор сделал шаг по направлению к вешалке, вынул плитку в шуршавшей обёртке и отдал истопнику, во избежание недоразумений.

Вскоре в тихом пространстве дома зажглись свечи, окна плотно зашторили, чтобы с улицы не было видно, что происходит внутри, на столе стояла чугунная сковорода, где на стреляющем от жара масле шкворчал разогретый рис с тушёнкой.

– Андреич, тебе как гостю полагается тарелка! – по-свойски хлопнул профессора по плечу Волька и дал ему алюминиевую посуду. – Я из банки поем! А то у нас с посудой негусто.

– Так откуда вы ехали? – Нальчиков, чувствуя, как раненая нога наливается свинцом, всё-таки решил сесть со всеми вместе. Ему было подозрительно счастливое явление профессора, который заблудился в тайге именно возле их жилища.

– Месяцем ранее я выехал из столицы. Я москвич! Приехал сюда по договорённости с коллегами – краеведами, собирались побаловать слух местным фольклором и наречиями. – мужчина отправил в рот ложку горячей каши и замер пережёвывая. – Вкусно как! – наконец выдохнул он.