Ананасная вода для прекрасной дамы

Известно, что Скотенков продал московскую квартиру, доставшуюся ему от тетки, и собирался купить новую. На нее не хватало денег. Он решил заработать, играя на форексе — и, во время памятной атаки американских хедж-фондов на евро (эхо далекого грома можно различить в последнем отрывке из лекции), ухитрился потерять практически всю сумму, которую хранил именно в этой валюте.

Сейчас уже трудно установить, что именно произошло. Да это и не особо важно — современная экономическая реальность дает человеку неограниченное число возможностей расстаться с деньгами. Некоторые говорили, что Скотенков роковым образом умудрился вложиться в неправильно выставленные короткие позиции по евро, поверив, что европейская валюта за несколько дней провалится до паритета с долларом, а потом исчезнет вообще — но по какой именно схеме он действовал, мы не знаем.

Ошибиться, впрочем, было несложно, поскольку о крахе евро гудели все англоязычные СМИ, обрушивая на инвесторов волны кошмарных слухов, переплетенных с цитатами из каких-то смутных, но увесистых парижских и сингапурских аналитиков. А профессионалом, или тем более инсайдером, Скотенков не был — играя на форексе, он во всем полагался на советы каналов «CNBC» и «Bloomberg».

Беда повергла его в длительную депрессию. Ослепленный своим горем, он позабыл известную даже школьникам истину, что финансовый капитал не имеет ни родины, ни национальности и попросту движется в направлении максимальной прибыли, как слепой червь в сторону еды. В его мировоззрении, увы, проявились метастазы худших предрассудков двадцатого века.

Правда, теперь он склонен был винить во всех бедах человечества не евреев, а англо-саксов, которых презрительно называл «аглососами» («uglosucksons»: приблизительное семантическое поле — «сыны безобразного отсоса») и «motherforex» (по созвучию с «motherfuckers»).

Вскоре после этого он уже проходил подготовку в Высшей Школе ФСБ — учил пуштунский язык и готовился к агентурной работе в Афганистане, а на досуге, как все низкооплачиваемые русские интеллигенты, со сладкой завистью листал европейских грантоедов, срывающих все и всяческие маски с общества потребления и спектакля.

4

Теперь мы должны сделать экскурс в совершенно другую область — историю развития боевой авиации. Попросим читателя набраться терпения: мы постараемся не перегружать его излишними техническими подробностями, но некоторые сведения о новейших современных технологиях нам все же придется привести.

В начале двадцать первого века широкое распространение получили так называемые БПЛА — беспилотные летательные аппараты, или дроны, вооруженные ракетами и высокоточными бомбами.

Обычно таким самолетом управлял по радио сидящий в бункере пилот, который видел на экране монитора картинку, передаваемую с камер летательного аппарата в реальном времени и сохраняемую в записи.

Высокое разрешение оптики позволяло различить происходящее на земле в мельчайших деталях. Кроме оператора, ту же картинку могла видеть, если надо, вся цепь командования вплоть до самых верхов — тоже в реальном времени. Уничтожение любого видимого объекта стало довольно простым делом: достаточно было нажать кнопку.

Вот только нажать на нее становилось все труднее и труднее.

Американским военным приходилось действовать в обстановке чрезвычайного стресса, помня, что любое сказанное в горячке боя слово записывается и может оказаться в интернете. Такие случаи происходили все чаще благодаря действиям «свисткодувов», как в Америке называют людей, выносящих ведомственные тайны на суд общества. Результат оказался довольно неприятным.

Операторы боевых систем начали страдать нервным расстройством, которое получило имя «Wikileaks syndrome» (по названию интернет-проекта «Wikileaks», распространявшего подобные материалы). Симптомы Wikileaks syndrome были следующими:

1) замедленная скорость реакции на происходящее — что было обусловлено двойной и тройной внутренней перепроверкой любого принимаемого решения.

2) преувеличенно политкорректная, формализованная и стерильная речь (это неплохо, может быть, для говорящего перед камерой политика — но невероятно осложняет управление боевой ситуацией).

3) нежелание принимать даже простейшие решения без приказа вышестоящего начальника (который, как правило, сам старался переадресовать решение на еще более высокий уровень).

В результате преимущества беспилотных авиационных систем оказались сведены на нет. Даже если в перекрестии на экране были отчетливо видны фигурки вооруженных врагов, вся цепь командования оказывалась вовлечена в длительные переговоры с оператором дрона — до тех пор, пока враги не расходились восвояси или самый вышестоящий начальник не отдавал прямой приказ открыть огонь.