Анарео (СИ)

Когда дверь закрылась и шаги Кириса стихли вдали, Грета дала волю слезам.

* * *

Всю первую ночь ей снился отец. Тиур шел рядом по уснувшему осеннему саду и рассказывал дочери, как нужно правильно касаться браслета. В конце он улыбнулся и мягко провел ладонью по волосам Греты.

— Я думаю, ты быстро всему научишься.

Тем горше и страшнее было возвращение в холодный, промерзший сарай, пропитанный вонью от конского навоза — видимо, неподалеку держали лошадей.

Спина и пальцы страшно саднили — волдыри от кнута Кириса воспалились и теперь разрывали кожу на части. Ноги невыносимо ныли, и Грета только сейчас догадалась стащить ботинки. На свет явились две обескровленные, ледяные сардельки, в которые превратились её ступни.

Антар подогнула их под себя, накрыв, как могла, плащом. Хорошо хоть, не отобрали одежду, думала она, могло ведь быть и куда хуже.

Заскрипел замок, и в сарай вошел худой человек, больше похожий на скелет. Лохмотья, болтавшиеся на нем, делали его больше похожим на нищего, чем на прислугу.

Он поставил на землю кружку с водой и положил половину хлебной буханки. Подал девушке старое, дырявое одеяло. Так же тихо, как тень, вышел и закрыл за собой дверь.

Еще никогда Грета не была так счастлива.

* * *

На вторую ночь возле входа послышалось легкое царапанье.

Она проснулась мгновенно. Внутри все застыло — не то от ночного холода, не то от загоревшейся надежды.

Грета тихонько подползла к дверям.

— Кто там?

Звуки усилились — теперь было отчетливо слышно, как на той стороне ковыряются в замке.

— Рист? Рист, это ты?

Тишина.

Девушка взмолилась, чтобы нежданный гость не исчез.

Щелк, щелк — царапанье возобновилось. Кто бы там ни был, он упорно не желал ей отвечать.

В душе антара заскреблось сомнение. Отчаявшимися глазами она упорно вглядывалась в темноту.

Металлическая дужка открылась, и замок со стуком упал на землю, покрывшуюся следами инея.

Гость проскользнул внутрь и закрыл за собой дверь.

Кто же это?

Грета встала, придерживая ошейник.

Зашедший, еще не привыкнув к полной тьме, пока не мог разглядеть пленницу. Он слепо шарил перед собой рукой, осторожно двигаясь вперед. Пальцы другой руки крепко сомкнулись на рукояти кривого ножа, чье лезвие на миг блеснуло в тонкой лунной полоске, проскользнувшей в щель между рассохшимися досками. Еще несколько секунд — и мир вокруг вновь погрузился во мрак.

Но за это мгновение Грета успела разглядеть короткую рубашку, привычно завязанную узлом, очертания женских бедер и длинные, мускулистые ноги, облаченные в короткие штаны.

Иветта.

Глава двадцать третья

Антар и та, что пришла убивать, застыли в темноте, словно два безмолвных изваяния. Одна боялась выдать себя неосторожным звуком, другая ожидала подходящего момента.

Первой дрогнула Грета.

— За что ты меня так ненавидишь? — тихо спросила она, одновременно двигаясь вбок.

Цепь легко звякнула, и Иветта обратила в её сторону невидящие глаза. Немного помедлив, ответила:

— Тебя? Нет, кровопийца, — и, хрипло рассмеявшись, добавила:

— Я ненавижу весь твой род. И чем больше я раздавлю пиявок, тем легче будет жить на этой земле.

— Но почему? — антар сделала еще шаг.

Убийца мгновенно повернула голову на звук голоса. Постояла, напряженно всматриваясь в темноту сарая.

— Хочешь узнать, почему? — Грета молчала, и женщина продолжила:

— Вы, пиявки, уничтожили мою жизнь. Отняли семью. Родных. Даже друзей, и тех забрали.

Зрение начало привыкать к окружающему мраку, и Иветта осторожно ступила вперед, не забывая говорить:

— Когда умер отец, матери пришлось платить дуцент за всех: за себя, меня и моего младшего брата. Она не могла сдавать столько крови — и найти золото, чтобы за нас сдал кто-то другой, тоже не могла.

В Фурте нет иной работы для женщины, кроме как пахать глину, и собирать с неё жалкие крохи, которых едва хватает на то, чтобы выжить.

И тогда мать подалась в шлюхи. Одной не слишком прекрасной для нас ночью заезжий мужик, посчитав, что серебряная монета — слишком дорогая цена за удовольствие, перерезал ей горло. Как ты думаешь, кровопийца, кто в этом виноват?

Грете нечего было на это сказать — она лишь тихонько сжала ошейник. Еще один крошечный шажок — и, может быть, ей удастся выломать доску из заколоченного оконного проема.

Иветта поставила ногу вперед уже гораздо увереннее.

— Дом забрали добрые люди, выставив нас с братом на улицу. Мне тогда было десять, ему — шесть, и мы отправились попрошайничать. Подавали не так, чтобы уж много, но на то, чтоб заесть голод, хватало. И, может быть, мы нашли б себе место, если бы одним чудесно жарким летним днем не нарвались на стража, проезжавшего мимо. С тех пор я не видела больше брата, и даже не знаю, что с ним. Жив ли он или умер, защищая одну из проклятых пиявок? Как ты думаешь, кровопийца, кто в этом виноват?

Грета медленно протянула руку к окну, и в этот миг Иветта бросилась вперед. Пальцы её сомкнулись на холодной цепи, и женщина дернула звенья вниз. Антар, задохнувшись, упала на пол.

Иветта намотала цепь на руку и вплотную приблизила лицо к жертве.

— Хочешь узнать, что было дальше?