Анархия

«Общество зиждется на сознании — хотя бы инстинктивном, — человеческой солидарности, взаимной зависимости людей. Оно зиждется на бессознательном или полуосознанном признании силы, заимствуемой каждым человеком из общей практики взаимопомощи; на тесной зависимости счастья каждой личности от счастья всех».

Ну а что же государство?

Кропоткин приводил такой довод: «Человек существовал уже в течение целых тысячелетий, прежде чем образовались первые государства». Он был убежден, что племена людей жили вполне достойно «званию» человека разумного задолго до первых деспотических государств.

Но, и от этого никуда не деться, в человеческом обществе идет извечная борьба двух течений — «народного и начальнического». В народе постоянно вырабатываются формы взаимопомощи и единения, но этому обязательно мешают люди, стремящиеся к власти, господству над народом, желающие добиться личных привилегий за счет других.

Кстати, сам Кропоткин никогда не претендовал на роль вождя и поводыря «темных масс», несмотря на то, что из всех российских революционеров именно он был не только одним из самых образованных, но и достиг наибольших успехов в научном познании.

Интеллектуальный потенциал Кропоткина был поистине колоссальным. И у этого удивительного князя имела место страстная вера в простой народ. Жажда справедливости не позволяла ему отрешенно мудрствовать, ведя академически бесстрастные изыскания. Каждая его книга, каждая статья — все пронизано его личными убеждениями.

Считается, что в своих философских воззрениях Кропоткин был последователем Огюста Конта и Герберта Спенсера. Он критически относился к метафизике и схоластике, считая, что на смену «отвлеченному философствованию» должен прийти «истинно научный метод». И общественным идеалом Кропоткина, как уже говорилось, был анархический (безгосударственный) коммунизм, в котором революционным путем будет полностью покончено с частной собственностью.

С другой стороны, будучи убежденным противником любой формы государственной власти, Кропоткин не принимал идею диктатуры пролетариата. По его мнению, любая диктатура, любая власть человека над человеком портит даже лучших из людей. И любые формы управления людьми, связанные с подавлением человека, противоречат природе анархизма.

После Февральской революции 74-летний Кропоткин вернулся из вынужденной эмиграции в Россию. Но он был разочарован этой революцией и особенно встречей с российскими анархистами, которых он посчитал грубыми развязными молодыми людьми, взявшими за основу принцип вседозволенности.

Кропоткин слишком долго пробыл за пределами России, и его успели порядком подзабыть. Выросло новое поколение российских анархистов, и они хотели «всего и сразу», не утруждая себя теорией. Тот же Нестор Махно с гордостью заявлял, что он — верный ученик Кропоткина. Однако при встрече с Кропоткиным весной 1918 года у них произошло недопонимание. Махно просил у Кропоткина совета: стоит ли пробраться нелегально на Украину для революционной работы? А Кропоткин ответил: «Этот вопрос связан с большим риском для вашей, товарищ, жизни, и только вы сами можете его разрешить». Но Махно понял это так: возраст ослабил волю и решимость «старика». Махно готов был рисковать своей жизнью и посылать на смерть других, а Кропоткин стоял на иной позиции. Он не раз рисковал своей жизнью, но не смел распоряжаться судьбой кого бы то ни было.

Удивительное дело, анархистские постулаты Кропоткина зарядили революционную среду своей непримиримостью, а его идеи приобрели интерпретацию крайнего индивидуализма воинствующего толка и насильственных проявлений. Но сам Кропоткин не принимал этого, а таким людям, как Махно, более по душе в то время был, например, Троцкий с его кипящими страстями речами.

А. Ф. Керенский предложил Кропоткину войти в состав Временного правительства, но тот отказался, заявив, что не желает участвовать в работе государственного аппарата, становиться его деталью, начальствовать. Он прямо сказал: «Я считаю ремесло чистильщика сапог более честным и полезным!»

Достаточно быстро Кропоткин разочаровался и в Октябрьском революционном перевороте. При большевиках он обосновался в подмосковном Дмитрове. Там он и умер 8 февраля 1921 года. А до этого он резко критиковал марксистов за теорию государственного социализма и за раскол в Международном товариществе рабочих. Он не менее двух раз лично встречался с В. И. Лениным, и он обвинил его в порождении класса новой бюрократии, развязывании гражданской войны и «красного террора». Кропоткин написал несколько писем Ленину, и в одном из них было сказано:

«Бросаться в красный террор, а тем более брать заложников <…> недостойно социалистической революционной партии и позорно для ее руководителей <…> Открыть эру красного террора — значит признать бессилие революции <…> Полиция не может быть строительницей новой жизни. А между тем она становится теперь верховной властью в каждом городе и деревушке. Куда это ведет Россию? К самой злостной реакции».