Анархия и Порядок

Во имя этой фикции, называемой то коллективным интересом, то коллективным правом или коллективной волей и свободой, якобинские абсолютисты, революционеры школы Жан-Жака Руссо и Робеспьера, провозглашают угрожающую и бесчеловечную теорию абсолютного права Государства, между тем как монархические абсолютисты основывают ее с гораздо большей логической последовательностью на милости Божией. Либеральные доктринеры, по крайней мере те из них, которые принимают всерьез либеральные теории, исходя из принципа индивидуальной свободы, выставляют себя сперва, как известно, противниками свободы Государства. Они первые сказали, что правительство, то есть чиновный мир, так или иначе организованный и облеченный специальной миссией отправлять деятельность Государства, является необходимым злом и что вся цивилизация в том и заключается, чтобы все больше и больше уменьшать его атрибуты и права. Однако мы видим, что на практике всякий раз, как серьезно заходит речь о Государстве, доктринерные либералы выказывают себя не меньшими фанатиками абсолютного права Государства, чем монархические абсолютисты и якобинцы.

Их поклонение Государству во что бы то ни стало, столь противоречащее (по крайней мере внешне) их либеральным заявлениям, объясняется двояко: во-первых, практически – интересами их класса, ибо громадное большинство доктринерных либералов принадлежит к буржуазии. Этот столь многочисленный класс не желал бы ничего лучшего, как присвоить самому себе право или, точнее, привилегию самого полного безвластья. Вся его социальная экономия, истинная основа его политического существования, не имеет, как известно, другого закона, как это безвластие, выраженное ставшими столь знаменитыми словами: «Laissez faire et laissez aller» («Предоставьте всему идти, как оно идет»). Но буржуазия любит безвластие лишь в применении к себе самой и лишь при условии, чтобы массы «слишком невежественные, чтобы пользоваться им без злоупотребления», оставались подчиненными самой строгой дисциплине Государства. Ибо, если бы массы, устав работать на других, восстали, все политическое и социальное существование буржуазии рухнуло бы. Поэтому мы видим повсюду и всегда, что, когда массы работников начинают волноваться, самые ярые буржуазные либералы немедленно делаются самыми отъявленными сторонниками всемогущества Государства. А так как возбуждение народных масс делается ныне все возрастающей и хронической болезнью, мы видим, что буржуазные либералы даже в наиболее свободных странах все больше и больше обращаются в поклонников абсолютной власти.

Наряду с этой практической причиной есть другая, чисто теоретическая, которая также заставляет самых искренних либералов постоянно возвращаться к культу Государства. Они являются и называет себя либералами потому, что берут индивидуальную свободу за основу и исходную точку своей теории, и как раз потому, что их исходная точка или эта основа таковы, они по роковой по – следовательности должны прийти к признанию абсолютного права Государства.

Индивидуальная свобода, по их словам, отнюдь не есть создание и исторический продукт общества. Они утверждают, что она предшествует всякому обществу и что человек, рождаясь, приносит ее вместе со своей бессмертной душой как божественный дар. Отсюда вытекает, что человек представляет из себя нечто, вполне самобытное, целостное и в некотором роде абсолютное существо, лишь вне общества. Будучи сам свободен до и вне общества, он неизбежно составляет это общество актом своей воли и при помощи своего рода договора – инстинктивного и молчаливого или обдуманного и формального. Словом, по этой теории не индивиды создаются обществом, а, напротив, индивиды создают общество, толкаемые некоторой внешней необходимостью, как труд и война.

Ясно, что по этой теории общество в собственном смысле слова не существует. Естественное человеческое общество, действительная исходная точка всякой человеческой цивилизации, единственная среда, в которой может в действительности родиться и развиться личность и свобода людей, этой теории совершенно чужды. С одной стороны, она признает лишь индивидов, существующих сами по себе и свободных сами по себе, с другой стороны, это обусловленное общество, произвольно созданное индивидами и основанное на формальном или молчаливом договоре, есть Государство. (Они очень хорошо знают, что никакое историческое Государство никогда не имело основой своей договор и что все они были основаны насилием, завоеванием. Но эта фикция свободного договора, основы Государства, им необходима, и они ею пользуются без излишних церемоний.)