Анархия. Начало

— Вертолет, — говорит мой отец, хлопая в ладоши так близко к моему уху, что я вздрагиваю. Он кладет руку мне на плечо и шепчет: — Прости, Омега номер Три. Но это все так неожиданно по-героически. Спасет ли он тебя, Омега номер Три?

— Я не нуждаюсь в спасении, — отвечаю я.

— О, ты почти идеальна, Омега номер Три. Так близка к совершенству. Все, что тебе осталось сделать — убить папочкиных врагов.

Отец гладит меня по волосам, как будто я собака, но это так приятно. Я просто хочу его радовать. Снова и снова.

— Не делай мне больно, — хнычу я, боль все еще свежа в моей памяти.

— Папочка не сделает тебе больно, Омега номер Три. Папочка не сделает тебе больно, если ты не облажаешься. Ты поняла?

Слышится звук, издаваемый лопастями винта приближающегося вертолета, и я оставляю ответ при себе. Резкая вспышка света, проникающая в мою клетку из стекла, заставляет меня сесть.

— Они здесь, Омега номер Три. Что ты будешь делать теперь?

— Защищать нас, — говорю я, поднимаясь на ноги и вставая перед отцом. — Я буду защищать нас.

— Да, — шипит он. — А когда закончим, мы пойдем и заберем твоих брата и мать, и, наконец-то, все мы будем вместе. Убей их, Омега номер Три. Ты несокрушима. Он убил твоего Альфа-брата Уилла. Линкольн повредил его байк во время той гонки. А Уилл заботился о тебе все эти годы. Он объединял нас с тобой, пока ты не превратилась в мой собственный милый механизм для убийства. Пока я не был готов забрать тебя и довести до совершенства. Отомсти за Уилла, Омега номер Три. Убей этих Альф. Убей всех Альф и не останавливайся до тех пор, пока они не издадут свой последний вздох.

Мы находимся в шпиле, и над нами сияют звезды. Здесь темно, красиво, спокойно и маняще.

Воспоминания тянут меня за собой. Это мучительные приливы и отливы воспоминаний, и я хочу продолжать говорить о звездах.

Но затем это чувство отступает, как и поток прошлого и сожалений.

Глава 50

Линкольн

(Парень на байке)

Томас смотрит на меня, когда мы приближаемся к «Синему Замку». Он кладет руку мне на плечо, разговаривая со мной через свою гарнитуру.

— Не торопи события, Линкольн.

Я смотрю на него. Он нерешительно держит трос, прикрепленный к его рюкзаку, будто нервничает, и я понимаю, что он сомневается. Не по поводу плана — у нас отличный план — а насчет меня.

— Я знаю, что меня не было рядом, и знаю, ты считаешь, что мне нет до нее дела.

Молли. Он всегда ее боялся. Боялся того, что она собой представляла и во что могла превратиться.

— Но это не так. Я хочу, чтобы мы справились все вместе.

Если мы останемся живы сегодня вечером, Томас окажется тем, кто рискует больше всех, и его дальнейший успех зависит от меня. От того, захочу ли я прикрыть его или брошу точно так же, как он бросил Молли, когда мы были детьми.

— Он сделал тебя таким, Томас. Сделал это намеренно. И я ненавидел тебя за равнодушие, которое он воспитывал в тебе все эти годы.

Кейс смотрит через плечо, слыша весь наш разговор громко и четко через наушники. Томас не двигается.

— Но мы изменили себя. Мы спасем девчонку, убьем плохого парня, и завтра весь этот гребаный город узнает, кто здесь главный.

Он ждал этого, потому что эти действия могут привести к любому повороту событий. Но наши с Томасом желания никогда не совпадали. Я никогда не хотел власти над чем-то или кем-то, кроме себя самого. Поэтому я говорю:

— Ты, брат. Ты всегда был главным. Мы либо вылезем из этого все вместе, либо умрем поодиночке этим вечером.

Он кратко кивает мне, затем хватается за ручку двери и открывает ее. Ветер треплет его волосы, и он еще раз оглядывается, прежде чем выпрыгнуть из вертолета.

— Время? — кричу я.

— Восемнадцать часов двадцать три минуты и пятнадцать секунд, — отвечает Шейла. — Системы наружной безопасности «Корпорации Блю» отключены, и у нас есть десять минут для того, чтобы начать.

Я сажусь на свой новый и усовершенствованный байк и завожу его. Звук ветра и лопастей абсолютно заглушают шум двигателя. Я не хотел бы потерять этот байк.

— Когда вернешься домой, увидишь, как миньоны уже собирают для тебя новый, Линкольн, — воркует Шейла в наушниках, как мать, которая пытается побудить своего ребенка следовать правилам.

— Понял тебя, Шилз. Увидимся, когда все закончится.

И я газую, выезжая в ночное небо.

Какое-то мгновение я падаю, как в замедленной съемке. Мой разум еще не понимает того, что я только что выехал на мотоцикле из вертолета, поэтому скорость моего падения не играет роли.

Но шпиль «Синего Замка» неожиданно возникает передо мной, и все происходит очень быстро.

Я встаю на пассажирские подножки байка и сгибаю колени, когда байк разбивает стекло. Он жестко приземляется, скидывая меня вперед, перебрасывая через руль и отбрасывая меня к противоположной части помещения из стекла.

Отличный способ появиться эффектно.

Я поднимаюсь на ноги и оцениваю обстановку.

Старик продолжает сидеть в своем роскошном кожаном кресле, как будто ничего не происходит. Его руки лежат на коленях, одна нога закинута на другую так, будто ему ни до чего нет дела.

— Мы ждали, — говорит он.