Анархия non stop

Стандартное будущее — подниматься в каком-нибудь из легионов автоимперии, — опробованное тысячами его предшественников в трагической и комической версиях, радовало мало. Он даже не мог представить, каким по счету сотрудником со дня основания «Четырех Колес» он станет. Зарегистрировал на свое имя фирму «Необратимые сюрпризы» и провозгласил офис, повесив на своей двери слова: «Комната без будущего». Чем будет заниматься его предприятие, ни с кем не делился, только загадочно намекал: «Будет конкурировать с «Четырьмя Колесами».

Он заканчивал школу, впрочем, весьма посредственно, американская система обучения с цифровой системой оценок никогда не устраивала его, в частности литератор так и не провел ни одного занятия по любимому его автору — Федору Достоевскому, сославшись на то, что нельзя тратить на русских время в условиях холодной войны. Старенький отец презентовал отпрыску неплохой пистолет 32-го калибра, совсем другой, не «фамильной» марки, на крайний случай. Мог ли папа догадываться, как скоро крайний случай произойдет.

Прочитав в криминальном журнале о подвигах шизофреника Спека, он снял слова с двери и кое-что изменил в них, теперь входная надпись гласила: «Комната Будущего». Глава «Необратимых сюрпризов» решил идти в историю США, но оттягивал решающий бой, тренируя меткость на банках «пепси» в брошенном коровнике, и дочитывал «Братьев Карамазовых». Перелистнув заключительную страницу, он отправился на автобусе в косметическое училище Роз Мари с целью «разукрасить» там побольше барышень. Он принудил целую группу будущих «техников лица», «воскресителей кожи» и «устранителей природных дефектов» лечь на пол класса розочкой. Центром еще живого цветка был он сам. Преподавательница предупредила нарушителя: «Через минуту сюда придет целая смена учениц». «Ого, — смеялся он, — целая смена! Хватит ли на целую смену кармана патронов, как вы думаете?» Потом он начал непрерывно, почти не целясь, стрелять, цитируя любимое, из Достоевского. Он стрелял в ответ на заданный через дверь вопрос: что, собственно, делается в классе? — и кричал: изучаем стрельбу! Он стрелял, пока Роз Мари не окружили полицейские машины. Вышел к ним сам, протягивая руки для браслетов, не сопротивляясь. «Уважайте полицию и прессу», — поучал он собравшихся, полностью счастливый. На суде пересказывал по памяти монолог подсудимого Карамазова. Предположили, что симулирует паранойю. Следующий номер криминального ежемесячника вышел с его улыбающимся портретом и крупно набранной фамилией на обложке.

Потрясающие динамитные взрывы в зданиях ­судов на бульварах Сен-Жермен и Рю-де-Клиши. Взрывы, потрясающие основы права и вывески нотариальных контор на соседних домах. Двенадцать госслужащих погибло, одному случайному посетителю, зашедшему к чиновникам с просьбой, обожгло лицо и вышибло глаза. После шока, давая показания, этот пострадавший господин не смог вспомнить, зачем именно приходил в суд, поэтому некоторое время калеку подозревали, но отыскались его родственники, которые подтвердили, да, ходил заново поставить печать на судебное решение о наследстве, ибо ее было почти не видно, правда, теперь, без глаз, он не видел уже никакой, даже самой четкой печати.

Газетный успех акции окрылил Р. Тайно встретившись с хроникером «Ле Галуа», он взял на себя ответственность за «войну с судьями», пожалел случайного посетителя и заявил: «Динамита достаточно, чтобы разнести дом любого гада, вслед за юристами мы переправим на тот свет нескольких банкиров и депутатов, там наших жертв, надеюсь, ожидает настоящий, более сведущий трибунал. Никто не виноват, что путь в небесную прокуратуру революции пропитан порохом и кровью».

Сын сталевара и чахоточной безработной истерички в 37 лет расхотел быть просто полуголодным маляром; прочитав Прудона и познакомившись с подпольщиками из анархо-синдиката, он решил попасть в будущие книги и поселиться там в маске революционного мстителя.

В Сент-Этьене Р разбил молотком черепа семейству владельцев магазина, обложившего чудовищными долгами местное население. Р открыл склад для гулявших мимо прохожих, предлагая всем брать по справедливости. Алчная реакция уличных расхитителей несколько его опечалила, но наставник-синдикалист сказал, что это всего лишь «тень прошлого рабства».

В горах недалеко от Фореза он выследил банкира, приезжавшего в одинокий, почти заброшенный, дом медитировать и валяться с любовницей. Женщину он отпустил, обидев народным прозвищем, а финансиста задушил шнурком, предварительно вытребовав у богача чек на 35 тысяч франков.

Деньги понадобились восставшему рабочему для изготовления синдикалистских листовок. В недорогом пролетарском кабаке его и взяли с этими листовками по наводке хозяев заведения.

Воззвание начиналось с лозунгов: «Одоление духа! Самодержавие смуты!» Эту излишне выспренную форму предложил безработный поэт-символист, привлеченный Р для сочинения манифестов и некрологов, впрочем, дальше шла вполне вменяемая экономическая констатация необходимости создания непартийного пролетарского фронта.