Анархисты

Заметим здесь, что и Генри, и Вальян, и Фор, и Сальвадор - все начали религиозным фанатизмом, который, казалось бы, исключает всякую возможность перехода к политическим увлечениям. Сювуа из религиозного фанатизма способен был даже на убийство. По существу дела, в обоих случаях нет большой разницы. Как религиозный, так и политический фанатизм имеет в основе стремление довести идеалы до крайности и чувства до нереальности. Но времена меняются, и то самое лицо, которое раньше стало бы Петром Отшельником, в наше время сталкивается в семнадцатилетнем возрасте с фанатиками, читает газеты, и фанатизм религиозный заменяется экономическим, в данном случае в форме анархизма. Заметим здесь в скобках, что всякий, знакомый с аграрными условиями в Ломбардии, где закабаленный крестьянин погибает если не от голода, то от пеллагры, где всякий пролетарий находится в худшем положении, чем римские рабы, всякий, знакомый с этим, повторяю я, поймет, каким образом в душе интеллигентного крестьянина Казерио могла произойти такая перемена.

Римский раб был угнетаем господином, но с ломбардским обращаются хуже, чем с древним рабом. Он почти не восставал - или если и восставал против своего положения, то очень редко. Он слишком угнетен, а для того, чтобы оказывать сопротивление, нужно обладать хоть небольшой степенью благосостояния. Когда у нас протестуют крестьяне, то это не ломбардские, а жители Романьи; у первого нет крови в венах, а второй пьет вино и ест мясо. И если случается, что кто-либо из ломбардских крестьян возмущается против своего положения (как Казерио), то это значит, что в его семье пользовались известным достатком.

Из-за плохих условий жизни в Ломбардии Казерио, горячо любивший свою мать, не захотел вернуться в Мотту; когда же он попадал туда на время, то тотчас же убегал и вел бродячий образ жизни, со слезами размышляя о жизни своих близких.

Наследственность от отца-эпилептика обусловливает то, что кроткая сама по себе натура становится жестокой и способной на приступы фанатизма; от этого же происходит и тот факт, что апатичный по природе крестьянин, который должен был бы занять место простого рядового, становится в первые ряды.

Вследствие этого же самого он может жить, работая ночью и проводя все дни за чтением газет, и рисковать своей свободой в таком трудном деле, как раздача листков солдатам.

Совершенно невежественный, не владеющий литературной речью, он хочет редактировать газету, наконец, совершает жестокое преступление, причем не испытывает ни перед этим актом, ни после него ни малейших колебаний, как если бы он был прирожденным преступником. Фанатизм, поддерживаемый эпилептической последовательностью, делает его жестоким, отважным, неукротимым*.

Прибавьте еще то обстоятельство, что Казерио все время занят исключительно одной идеей, а недостаток образования лишает его возможности критически отнестись к исходным пунктам анархизма. Равнодушие ко всему, что занимает нормальных юношей, помогало ему сосредоточиваться на одной мысли. Он нисколько не интересуется игрой, женщинами (во всех его письмах нет ни

_____________

* "Если я сейчас не могу схватить за ворот какого-нибудь буржуа, то сердце мое вопиет о мести; одного дня будет достаточно, чтобы ужасная месть совершилась" (письмо Казерио от 13 июля 1893 г.).

одного намека на игру или женщин, не упоминается ни о новом платье, ни о прогулке, что было бы так естественно в его возрасте). По этой же причине, будучи совершенно неопытным в преступлениях, он сразу удачно нанес свой удар президенту. Он так занят своей идеей, что, ко всеобщему возмущению, не переживает того момента реакции, который бывает даже у душевнобольных преступников. Ведь Казерио до конца полагает, что в лице Карно он убил не безобидного государственного деятеля, а тирана вроде Дионисия или Тиберия*. Все это очень поддерживается его невежеством. Бедный крестьянин, переходя от своей печи к политике, он не мог воспринять других идей, кроме идеи анархизма. Как некоторые верующие знают только то, что написано в их книгах, так Казерио в политике был знаком только с тем, что ему преподносил анархистский сброд. Когда же человек весь сосредоточивается на одной идее, он становится необыкновенно энергичным; стоит только вспомнить убийцу Веччино, или загипнотизированных, которым внушили одну какую-нибудь мысль и которые с необыкновенной энергией, невзирая на все препятствия, стремятся к достижению своей цели. Энергия Казерио удваивается эпилепсией отца, принявшей, быть может, у сына ту форму, которую я назвал политической эпилепсией, превратившейся в манию совершать политические преступления. (См. примеры выше.)

Что Казерио эпилептик, можно видеть из того, что, очень добрый по отношению к своим семейным и друзьям, он становится жестоким, лишь только дело коснется анархизма; в нем живут, следовательно, два существа, что очень характерно для эпилептика.