Анаста

— Да. И меня. Но мы же взрослые люди. Мы должны понимать: в проект поместья попросту уже нечего добавить. Земляной вал по периметру — блестящая идея, но она уже озвучена, пруд обусловлен, месторасположение дома с верандой по кругу у тебя отторжения не вызывает. Что осталось? Цветочные клумбы, грядки, это мелочи. Технология строительства — несущественные детали. Ты пойми, Анастасия, там не осталось простора для творчества. Ты же уже сама всё сделала, подсказала и ничего сыну не оставила. Похвали его хотя бы за старания.

— Просто за старания не смогу. Это будет унизительная похвала.

— Унизительная? А ставить ребёнка в безвыходное положение — это не унижение? Нет, это не унижение. Это издевательство.

— Владимир, пожалуйста, поверь, я совсем не издеваюсь над нашим сыном. В нём есть твоя частичка и моя. Информация и знания, собранные твоими и моими прародителями. Его воспитывали, учили дедушка и прадедушка. Способности нашего сына ещё не раскрыты, но я уверена, они велики.

— Пусть велики, но я же объясняю тебе: не осталось поля для творчества, для того чтобы проявить их. Проект поместья уже создан.

— Ты считаешь, создан. Но у меня уже давно сложилось впечатление, что и мы с тобой, и люди, создающие поместья, всё же не знают какого-то главного их предназначения. Интуитивно многие ощущают его, потому и влечёт людей мысль создать родовое поместье. Эта мысль на уровне чувств, она неясна до конца и непознана. Непознано очень важное для будущего и бесконечности.

От самого сотворения человека и до сих пор в нём есть всё, что было сотворено изначально, и они, люди-боги первой цивилизации, маленькой, может быть, микронной частичкой таятся в каждом человеке. Возможно, они видят или чувствуют происходящее. Когда я излишне опрометчиво поставила сына в неловкое положение перед тобой, эта частичка, возможно, откликнулась, не выдержала, а может быть, время настало… Возможно, Володя чувствует хранящиеся в нём знания. Слишком необычное по красоте и функциональности у него сооружение получилось — эта огненная птица.

— Анастасия, пойми, ты хочешь невозможного. Ты хочешь, чтобы сын пояснил тебе или создал, но сама не знаешь что именно. Ты лишь чувствуешь, какие-то новые возможности родового поместья, но Володя может даже не знать о твоих чувствах.

— Мои чувства и в нашем сыне, Владимир.

Я шёл за Анастасией, понимая, что она не будет лукавить перед сыном, не похвалит его просто так. И более того, может начать критиковать. Но я не буду критиковать. Твёрдо решил: надо найти какие-то слова, чтобы подбодрить его, похвалить за старания.

Я немножко отстал от Анастасии. Когда вышел из тайги, увидел, что она, стоя у кедра, издали сосредоточенно всматривается в происходящее на берегу. А на песчаном берегу таёжного озера, окружённого вековыми кедрами, Володя делал какое-то непонятное сооружение. Это был простой квадрат, или прямоугольник, который обрамлял земляной вал, обнесённый с двух сторон глиняными стенками. По углам стенки были белыми и выше, чем по сторонам. С краю внутри квадрата пруд, рядом его уникальная птица, в центре квадрата прямо на песке сидела Настенька — и всё. Я понял, хвалить Володю Анастасия не будет. Не за что. Птица им была сделана ранее, земляной вал вообще придуман не им. Дом и приусадебные постройки он то ли не успел соорудить, то ли не знал, где расположить их. Квадрат, правда, был немножко странноватый. Я повернулся к Анастасии и сказал:

— Володя ничего особенного и не успел сделать, а раз так, то и критиковать здесь нечего.

Но Анастасия ничего мне не ответила, даже не повернулась в мою сторону, она словно отрешённая от всего сосредоточенно разглядывала квадрат.

Я пошёл в направлении квадрата, у которого возился сын, но тут произошло что-то не понятное. Не дойдя нескольких шагов до макета поместья, я остановился, не в силах двигаться дальше. Пространство вокруг вдруг будто бы трансформировалось. Внешне всё было прежним, но ощущения… Неимоверно приятные ощущения, вроде бы знакомые или пришедшие из другой жизни, окутывали всё пространство вокруг и согревали тело изнутри. Я боялся двигаться, чтоб не ушли они. Просто стоял и смотрел на угол квадрата. На угол в форме белого домика с окошком и дверью.

Я стал приходить в себя, когда услышал голос подошедшей Анастасии. Она обратилась к Володе, который, стоя на коленях, сглаживал руками неровности внешней стены.

— Можно спросить тебя, сынок?

Мне показалось Анастасия волнуется.

Володя встал, подошёл к Анастасии, слегка поклонился ей и ответил:

— Я рад слушать тебя, мама.

— Ты нашёл новое определение понятию «дом»?

— Я старался его искать, мама, и решил, что дом должен строить человек одновременно для себя и своего гектара, тогда они будут неразрывно связаны друг с другом и едины в своём пространстве.

— Расскажи, Володя, о своём макете и функциональном назначении. Расскажи о всех его деталях.

— Хорошо, мама, я расскажу.

И сын стал рассказывать. От его рассказа словно оживали на макете условные обозначения необычного родового поместья.