Анастас Микоян

За идеологию в команде Фиделя отвечал его друг Эрнесто Гевара (Че), аргентинец, выходец из богатой семьи, по образованию врач, исключительно образованный человек, к 25 годам — убеждённый марксист, прочитавший Ленина, Маркса, Энгельса, и даже Бакунина и Кропоткина. Когда пропаганда Батисты, через радио и газеты, называла повстанцев коммунистами, Че Гевара не возражал. «Коммунистами, — писал он, — являются все те, кто берётся за оружие, ибо они устали от нищеты, в какой бы это стране ни происходило». На самом же деле Че Гевара понимал, что социалистические идеи, рождённые в Европе, необходимо приспосабливать к особенностям Латинской Америки и конкретно Кубы, под менталитет кубинцев, под их образ жизни. И самое главное: открыто декларировать социализм — значило разорвать связи с США, то есть обрушить всю экономику страны. Реальная власть принадлежала американскому бизнесу; чтобы разгромить кубинскую революцию, достаточно было отключить подачу электроэнергии и телефонную связь.

За событиями на острове внимательно наблюдал советский дипломат Александр Алексеев. В нашей истории — важный персонаж. Официально советник посольства СССР на Кубе, на самом деле — резидент КГБ. Всё происходящее ему очень нравилось, он немедленно свёл знакомство с Фиделем и Че Геварой. Алексеев мог бы предложить им союз с Москвой, но не имел для этого полномочий. Москва приказывала наблюдать и присылать отчёты. Между тем Алексеев — исключительно умный человек — понимал, что Советский Союз может решить все проблемы Фиделя. СССР производил достаточно своего сахара (свекловичного), но мог бы покупать и кубинский (тростниковый). Точно так же можно было поставлять на Кубу советскую нефть, взамен американской. Выгоды от союза с Кубой представлялись исключительными: можно было создать первое в мире социалистическое государство в западном полушарии, вдобавок прямо под носом у США (80 миль до Флориды). Алексеев впоследствии написал большую статью «Карибский кризис. Как это было»[15]. Но тем, кто изучит её, надо понимать, что автор — кадровый разведчик, профессионал со своими особенностями мышления: хорошо понимающий, что такое государственная тайна; многие подробности он изложил, но о многом и умолчал.

Минуло изнурительное тропическое лето, нестерпимо влажное, жаркое, днём +35, ночью +25.

Осенью того же 1959 года в Мексику прибыл караван советских судов: привезли промышленную выставку, рекламирующую достижения СССР. Привезли советские станки, автомобили, трактора, мотоциклы — более 6 тысяч экспонатов. Привезли вертолёт в разобранном виде, собрали, и он летал над Мехико, изумляя мексиканцев.

Выставку открыл важный гость, 1-й заместитель председателя Совета министров Советского Союза, член Президиума ЦК КПСС Анастас Микоян. Выставка эта между тем была кочующей, через полтора года она доехала до Японии, и открывал её снова Микоян: об этом ниже будет рассказ.

В мексиканской прессе и сам факт выставки, и визит Микояна преподнесли как сенсацию. Фидель читал мексиканские газеты, заинтересовался Микояном. Далее — в изложении Алексеева — у Фиделя возникла идея с ним встретиться. Он переговорил с Алексеевым. Тот идею поддержал и сказал, что Микоян — «второй человек в Кремле» (после Хрущёва). Возможно, было наоборот: идею подал не Фидель, а Алексеев. В любом случае Алексеев понял, что надо ковать железо, пока горячо. Он немедленно сел на самолёт и вылетел в Мехико. Рассказал Микояну о событиях на Кубе и передал официальное приглашение Кастро.

Микоян ничего не знал о Кубе. Как и другие члены руководства СССР. В Москве, как и в Вашингтоне, полагали, что смена власти на Кубе — декоративная. Признавать или нет новое правительство — вопрос времени, главное — не ссориться с США. Кто такие Фидель и Че Гевара, непонятно, какие-то тридцатилетние мальчишки.

Выслушав Алексеева, Микоян сразу понял, что для поездки на Кубу у него нет полномочий. В Вашингтоне такой визит могли воспринять как враждебный акт. Вместо пользы вышел бы вред, международный скандал. Микоян вдруг решил, что наилучший выход взять и перевезти всю выставку из Мехико в Гавану. Такой ход перевёл бы отношения с новым правительством Кубы из политического формата в сугубо экономический. Если Микоян поедет к Кастро один — это будет политика. А если русские привезут выставку — это будет торговля.

Микоян вернулся в Москву, Алексеев — на Кубу.

Микоян всё рассказал Хрущёву и другим членам Президиума, не сомневаясь, что Хрущёв не только одобрит его план, но и загорится идеей союза с Кубой. Так и вышло. Немедленно подняли всех сотрудников МИДа и Внешторга, всех специалистов по Латинской Америке, в Кремль полетели справки, отчёты, досье.