Анастас Микоян

В Нью-Йорке Микоян переговорил с представителем США при ООН Эдлаем Стивенсоном и уполномоченным администратором Государственного департамента Джоном Макклоем. С деятелями верхнего уровня — президентом Кеннеди и его братом — встреч не было. Стивенсон и Макклой предложили множество вариантов участия чиновников ООН, которые должны были удостовериться в том, что советские ракеты с Кубы вывезены. Американская администрация жёстко настаивала на таких инспекциях: русским не доверяли. Русские могли обмануть. Достаточно было вывезти все ракеты, но оставить одну или две. Американцы настаивали на вывозе всех ракет, всех ядерных боеголовок и всех средств доставки, в том числе бомбардировщиков Ил-28 и ракетных катеров типа «Комар». С одной стороны, это было разумно. С другой стороны, не давало полных гарантий безопасности, поскольку в ЦРУ не знали, сколько ядерных зарядов привезли русские на Кубу, — это могли быть и ракетные боеголовки, и авиабомбы, и морские торпеды, и Бог знает что ещё. Впоследствии, когда Микоян будет договариваться с Кастро, вопрос инспекции представителей США и ООН станет самым сложным, конфликтным.

Кеннеди вроде бы договорился с Хрущёвым, обе стороны дали устные гарантии: Москва убирает ракеты, Вашингтон снимает морскую блокаду и отказывается от военного вторжения и вдобавок убирает свои ракеты из турецкого Измира. Но на деле Кеннеди дал понять, что хочет всё контролировать.

Потом компромисс был найден, очень трудный и нервный, но всё же состоявшийся. Обе стороны объявили о победе.

Конечно, Кеннеди было труднее, чем Хрущёву. Советские граждане ничего не знали о возможной ядерной войне. Газета «Правда» помалкивала. В Кремле нервничали, но двести миллионов граждан СССР пребывали в неведении. Только небольшая их часть, обладатели мощных радиоприёмников, знали о вероятной гибели планеты. А в США газеты и телевидение раструбили повсюду о конце света, и американский президент находился под мощным давлением общественного мнения: одни требовали немедленно расправиться с кубинскими коммунистами, другие, наоборот, жаждали примирения с Гаваной и Москвой.

Хрущёв был полностью свободен в принятии решений, Кеннеди — гораздо менее свободен.

Хрущёв не рисковал своей карьерой, Кеннеди — рисковал. По большому счёту договорённости с Хрущёвым стоили ему жизни.

Президент Джон Кеннеди договаривался с коммунистами, вёл с ними диалог на равных, то есть фактически признал их силу. Американская консервативная элита не смогла ему этого простить. От лидера свободного мира ждали других действий.

Второго ноября советский турбовинтовой самолёт Ил-18 совершил посадку в аэропорту Гаваны, рейсом из Нью-Йорка.

Дальнейшие события будут описаны на основании документов, писем Хрущёва Микояну и ответных посланий Микояна Хрущёву, а также стенограмм переговоров Микояна с Фиделем Кастро и Эрнесто Геварой, и далее с Джоном Кеннеди. Все переговоры велись под официальную запись, то есть помимо переводчика Тихменёва присутствовали также референты-стенографисты, со обеих сторон. Мы не знаем, как велась запись: с использованием магнитофонов либо стенографическим способом, либо комбинированным. Точно известно, что синхронные переводчики высшего уровня, такие как Тихменёв и впоследствии Виктор Суходрев, не вели стенограммы (это физически невозможно). По итогам каждого дня стенографисты расшифровывали записи и передавали их Микояну — он определял итоговый вариант, который отправляли в Кремль. Документы, касающиеся этой переписки, хранятся в Российском государственном архиве новейшей истории и ныне рассекречены и впервые опубликованы ещё в 1992 году в журнале «Международная жизнь».

Тут важны подробности, детали.

Дьявол прячется в мелочах.

В наивысшей степени это касается дипломатического искусства, на котором тысячи лет держится всё мировое равновесие. Оно, как любое другое, непрерывно развивается, переживает периоды расцвета и кризиса. Например, в начале XXI века, пока существовал однополярный мир с единственным гегемоном — США — дипломатия пережила серьёзный упадок, и что с ней будет дальше — неизвестно.

А во времена Микояна дипломатия процветала, была изощрённой, сложной, и сам Микоян участвовал в её развитии. Тогда мировой переговорный процесс вершили сильнейшие фигуры: Мао Цзэдун, Шарль де Голль, Франклин Рузвельт, Джон Кеннеди, Джон Форстер Даллес и Джон Эдгар Гувер, Иосип Броз Тито, братья Кастро и Че — Микоян стоял в этом ряду.

* * *

Встречать Микояна собирались Че Гевара и Рауль Кастро. Но потом на аэродром приехал и сам Фидель.

Обмен мнениями начался сражу же, 2 ноября, и затем продолжался на протяжении трёх недель, ежедневно от одного до трёх раундов. Но были и перерывы в один или два дня, когда кубинские лидеры отдыхали от Микояна, лишь присылали ему сообщения: беседы продолжим, но всё будет «маньяна» — завтра.

Основные фигуры — Микоян и посол СССР на Кубе Александр Алексеев, со стороны кубинцев — Фидель и Рауль Кастро, министр экономики Эрнесто Гевара, президент Кубы Освальдо Дортикос и «экономический царь Кубы» Карлос Рафаэль Родригес.