Анастасия, боярыня Воеводина

— Государь, так я врать не собирался, просто никто слушать не стал. Капитулировали мы почетно, знамена сохранили, оружие и пушки легкие. Так что никто наши стяги под копыта коню Владислава не кидал. Хотя такие требования были. Старый дурак собирался ради пушек, которые все равно бы бросили, так как тащить их нам было просто нечем, а солдат бы массу ради них положили, так вот, собирался он в ногах у Владислава валяться, знамена ему в трофей отдать, и честь свою потерять. Но Михаил поперек его встал. Объяснил уроду, что честь не в пушках, а его валяние на коленях, потеря лица не его, воеводы, но державы Российской и государя. Пригрозил разума лишить, если своевольничать будет. Объяснил, как Владислав приемлемые условия предложит, так что чтобы он быстро их подписал, пока он его, Владислава держит. И что бы никаких иностранцев, кроме Лесли, на переговорах не было. После подписания условий капитуляции князь Михаил свалился, но приказал срочно уходить из лагеря, пока Владислав не очухался. Мы с полковником Лесли его вывезли сперва на лошади верхом, привязав, а потом, нам прислали из Дорогобужа сани, и мы его повезли в санях. А в Вязьме я оставил остатки своего полка Черкасскому, а сам поспешил довезти князя до дома.

— А где Мишку ранили?

— Так мы вначале, в ноябре еще прорыв организовали. Шеин не запретил, не посмел. Михаил прикрывал передовой отряд, но в него выстрелил кто-то из своих, иностранцев. Полог спал, нас увидели и отбили. Полковник Лесли сказал, что он пристрелил негодяя, прямо на совете у Шеина, но поздно было.

— А что там продажей пороха на сторону?

— С порохом не сталкивался, а вот хлебом спекулировали, перепродавали. Ты, государь, запретил разорять местных крестьян, правильно, не виноваты они, что под поляками очутились. Хлеб покупали, по дешевке, но покупали. Плохо было с хлебом. Я как-то решил на свои хлеб закупить, жалко солдат было. Так, когда я предложил крестьянам цену вдвое дешевле, чем нам его поставляли, то они чуть не упали. Покупали-то хлеб в десять раз дешевле! Много народу на этом руки погрело.

— Сам Шеин тоже?

— Оговаривать не буду, за руку не хватал, но думаю, не сам, но через доверенных людей дело имел. Не мог не знать о схеме перепродажи!

— Хорошо, спасибо, князь, что друга моего спас, извини, погорячился я с тобой. Отдохни дней пять дома, и возвращайся к полкам своим. Чувствую, скоро нас Владислав на прочность попробует!

Глава 44

Лечение длилось долго, часа три. Михаил уходить отказался, сидел, ждал результата. Анна прямо тут организовала стол с заедками, медом, сбитнем, и модной новинкой — чаем китайским. Семена царь пригласил к столу, тот спросил разрешения у Анны, та кивнула, но велела не увлекаться, и запить все чаем. Его считали полезным для желудка. Михаил удивился. Семен объяснил, что Анна не велела после голодовки много есть. Михаил стал спрашивать о состоянии народа, вышедшего из лагеря. О том, сколько дошло до Вязьмы. Потеряли они больше 60 человек, но считали, что это хорошо, учитывая, что солдатам пришлось тащить так любимые Шеиным пушки. Хорошо, хоть легкие. Тяжелые князь Михаил специально включил в чисто трофеев для Владислава. Не стал внушать отдать русским еще и их, хотя мог. Боялся, что Шеин ради чугуна положит массу народа. Самолично, при нем и еще паре верных полковников, обещал отдать в Тулу столько железа из Устюжного, сколько потребуется на отлив новых. Больших литейных мастерских на его промыслах не было, так, баловались по мелочи. В основном ковали холодное оружие, и хозяйственную мелочь — лопаты, кирки, лемеха для вспашки, ну и гвозди. Михаил отнесся к сданным пушкам с пониманием. Так, за беседой, время незаметно пролетело. Двери спальни распахнулись, вышла супружеская пара чародеев, бледная и помятая. Анна подскочила, смотря на дочь.

— Все хорошо, мама. Четыре болячки. Вместе с тобой уже пять. Две остались. И кровотечение нестрашное. Просто когда ты болячку около раны выжигала, сосуд кровяной, не полностью зарубцевавшийся кровоточить стал. Я его полечила, и в конце по ранам прошлась. Теперь, когда Саша папин резерв восстановила, быстро все заживет. Извини, государь, не поговорить вам сейчас. Фред сонные чары наложил на папу. Часа четыре проспит, так лечение закрепиться. А завтра оставшиеся две уберем!

Настя взяла царя за руку, даже не спросив разрешения. Покачала головой:

— Опять нервничал, дядя Миша? Нельзя сейчас. И я, и мама пустые. И еще дней пять будем все силы папе отдавать. Давай я Сашу приглашу, она поддержит. Тебе в эти дни много переживать придётся, так что лишним не будет!