Анастасия или Анна? Величайшая загадка дома Романовых

В том же 1906 году Антон унаследовал доставшийся от предков надел земли площадью в 12 га; он его продал и приобрел мызу в померанском городе Хигендорф (ныне Удорпье), расположенном в нескольких километрах к югу от Бютова {18}. В начале двадцатого столетия здесь в небольших деревянных или кирпичных домах, окруженных садами, из которых можно было пройти к низким длинным амбарам, проживало около пятисот человек. На одном конце этого селения стояло две школы, католический костел и лютеранская кирха, а также гостиница, рынок, лавки мясников и булочников, кузницы, конюшни и трактиры. На другом конце селения расположились две лесопилки и фабрика по производству мебели. Несмотря на то что начался новый век, местные улицы, которых было всего три, по-прежнему оставались немощеными: летом за проезжающими лошадьми и повозками тянулись густые клубы пыли, зимой улицы превращались в грязное болото. Чтобы вывести скот на пастбище, крестьяне гнали стадо через весь город, после этого улицы были усеяны кучами навоза, который так и лежал, пока дождь не смывал его. Дома, в котором жила Франциска, уже нет, но если бы он был таким, как это принято у кашубов, то это был бы одноэтажный сруб из сосновых бревен. Комнаты в нем были бы украшены дешевыми литографиями и без особых затей обставлены резной и ярко раскрашенной мебелью, в самом центре дома находилась печь. Электричество и водопровод были здесь неизвестны, помещения освещались свечами или керосиновыми лампами, а воду носили от ближайшего колодца {19}.

Как это все было непохоже на Александровский дворец и ту жизнь, которую Франциска позднее пыталась выдать за свою! Благодаря мызе в Хигендорфе семье удалось преодолеть многие лишения, но Франциске жизнь не сулила ничего нового и по-прежнему оставалась тяжелой: чтобы собрать урожай осенью, поля весной нужно было вспахать и засеять, нужно было накормить и напоить скотину, нужно было достать из колодца и принести домой воду, из дровяного сарая нужно было натаскать дров; в печи нужно было поддерживать огонь, нужно было вовремя подливать керосин в лампы и удалять нагар с фитилей, нужно было ставить новые свечи взамен сгоревших, стирать грязное белье и убираться в доме – эти бесчисленные повседневные заботы и были тем миром, в котором жила Франциска. А по вечерам, подобно любой другой девушке-кашубке, она осваивала красочную, сложную и вычурную вышивку, которая украшала лифы женских платьев и мужские рубашки. Это умение Франциски ее сторонники позднее расценили как доказательство того, что она выросла в аристократической среде, поскольку, как предполагалось, что никто, кроме бездельниц-аристократок, не станет тратить время на подобные увлечения {20}.

Представление о том, что удел простой девушки из провинции – довольствоваться в жизни минимальными возможностями, ввел многих в заблуждение, решив, что такой девушке не могло быть доступно хорошее образование. Все это стало результатом попыток примирить предвзятое, исполненное снобизма мнение, что женщина, которую после проведенных ДНК-тестов ошибочно назвали «польской крестьянкой», по определению была неспособна усвоить множество сведений, владение которыми продемонстрировала Андерсон. Подобное упрощение выводило из себя даже Гертруду, сестру Франциски. «Франциска, – заявляла она, – глупой отнюдь не была». Учась даже в средней школе, она выделялась из всей семьи. «Отметки, которые она получала, были выше, чем мои отметки или отметки других наших братьев и сестер», – добавляла Гертруда {21}.