Анастасия (сборник)

– Разумеется, в свой план ты не посвятил этого болвана. – Я небрежно кивнул в сторону Горгия. – Таких выгоднее держать в неведении – лучше служат.

А на Горгия нельзя было смотреть без смеха – он напоминал преклонного возраста старую деву, вдруг с удивлением узнавшую, для чего на свете существуют мужчины. Мне хотелось рассмеяться, но момент был слишком серьезен – предстояло столкнуть их лбами.

Горгий сам облегчил мне задачу.

– Минос, это правда? – спросил он замогильным голосом. – У тебя с самого начала был четкий план?

– С первого писка этого ублюдка, я уверен, – сказал я. – Но перед тобой он, конечно, разыграл смятенного человека, оскорбленного мужа, запутавшегося в нелепых и непродуманных решениях, – как же иначе можно было сделать из тебя цепного пса и палача? Твою голубиную душу можно было пронять, лишь возбудив в тебе сочувствие и потребность выручить старого друга.

– Молчи, тварь! – Он схватился за меч. – Минос, это правда? Неужели правда?

– Ты отличный воин, Горгий, – сказал Минос вкрадчиво. – Но государственный муж из тебя никудышный, о чем ты сам, наверное, знаешь. Я должен был заботиться о благе государства, используя для этого любые средства. Никакой личной выгоды для себя я из этой истории не извлек, даже наоборот – как правильно заметил этот человек, сам ославил себя перед всем миром как рогоносца. Все делалось для блага и процветания Крита, и какое значение перед этой великой целью имела судьба того, кто посажен в Лабиринт, и тех, кто был в Лабиринте убит? Ты был моим верным мечом, Горгий, оставайся им и впредь, а о государственных делах предоставь заботиться мне.

– Это подлость, – сказал Горгий словно сквозь сон.

– Все дело в масштабах, – сказал Минос. – Для оценки таких дел не годятся привычные определения.

Положительно, мы с ним мыслили одинаково.

– Ну, давай, Горгий! – сказал я. – Разразись-ка красивой тирадой о том, как ты был слеп, какие мы с Миносом негодяи – глядишь, и легче станет, а?

Нужно было разозлить его еще больше – я боялся, что он, вместо того чтобы решиться на какие-либо действия, с рыданиями покинет зал. С него станется.

– Пожалуй, я действительно был слеп, – сказал Горгий. – И оба вы – негодяи.

– И я, который спас тебе жизнь?

– Я об этом помню, – сказал Горгий, – и меч на тебя не подниму, но…

– Расскажи еще о коннице, которую ты двинул на Кносс из Аргилатори, – сказал я громко. – О своих людях, которыми окружил дворец.

Я с радостью увидел полыхнувшие в глазах Миноса молнии.

– Какая конница, Горгий? Что ты задумал? Отвечай!

– Конница предназначается совсем для другого дела, – сказал Горгий растерянно. – Я не причиню тебе вреда, Минос, но никогда не поздно исправлять ошибки, я думаю. Я ухожу и забираю с собой тех, кто захочет уйти со мной. Думаю, Минотавр захочет…

– Ты сошел с ума! – Минос даже привстал.

– Совсем наоборот – обрел ясность ума.

– Ты уверен, что сюда идет конница из Аргилатори? – обернулся ко мне Минос.

– Он и сам не отрицает, – сказал я. – Не медли, царь!

– Горгий, – сказал Минос как можно убедительнее. – Мы же друзья, ты единственный, кто… Минотавр должен умереть. Пора кончать игру. Что тебе его судьба и он сам?

Горгий вдруг рассмеялся, и я вздрогнул. Кажется, и Минос вздрогнул.

– Забавно прозревать на старости лет, – сказал Горгий, смеясь одним лицом – в глазах была беспросветная тоска. – Прощай, Минос. Я ухожу. Мы уходим.

– Опомнись, – быстро сказал Минос. – Ну, прошу тебя! Не заставляй меня…

Горгий взглянул на него, как на пустое место, грустно усмехнулся и пошел к двери. Я, ощутив себя на миг совсем по-детски беспомощным, – в этой ситуации я ничего не мог поделать, – взглянул на Миноса, словно ожидая от него чуда.

А Минос оказался на высоте. Он схватился за одно из массивных золотых украшений трона, что-то там повернул, где-то за стеной раздался тревожный звон гонга и стены тронного зала будто лопнули вдруг в трех местах – куски их повернулись вместе с мозаикой, открывая потайные коридоры, и оттуда повалили телохранители в желтых одеждах с черным изображением священного быка на груди.

– Взять! – Минос выбросил руку, указывая на Горгия. – Взять изменника!

Горгий выдернул из ножен меч:

– Кто из вас самый смелый?

Телохранители дернулись вперед и застыли. «Горгий… Лучший меч…» – донесся до меня их робкий шепот.

– Вперед, трусы! Взять! – взревел Минос, но телохранители не шевельнулись. Горгий пятился к двери, следя, чтобы никто не оказался у него за спиной, и все летело к Аиду, за дверями были его солдаты, и вокруг Лабиринта были его солдаты, все так глупо рушилось. Минос, очевидно, вспомнив прошлое, шарил рукой у пояса, но меча там, разумеется, не было, и лишь мгновения отделяли нас от поражения, но, повинуясь наитию, блистательному озарению, я что есть силы закричал:

– Тезей!!!

Тезей вбежал в зал и остановился, растерянно озираясь, ничего он не понимал.

– Он хочет выпустить Минотавра! – закричал я. – Останови его, Тезей!