Анастасия, ты прекрасна!

— А и хер с ним, — махнул он рукой и уже сам налил. Спешно выпил и снова оливочку. — Никогда не думал, что этим дерьмом буду заниматься, а теперь влез по самые уши, нюхаю его, жру и чего теперь, смерти бояться? Не, Сань, я чем скорее сдохну, тем лучше. Вот тут, — провёл он кистью по горлу, — уже сидит.

— Всё так плохо? — больше чтобы поддержать беседу, чем из искреннего интереса, спросил я, оглянувшись в поисках стакана.

Уже с чаем в нём, сел за стол.

— Да чё там, — выдохнул он и тяжёлым взглядом оглядел стол. Снова налил и выпил. — Деньги рекой текут. Хапайло же всё не нажрётся. А откуда им ещё браться, кроме как не с простого народа? И я, выходит, такой же участник, такая же тварь, как и он. Кровопийца. Да и убийца тоже.

Подполковник со стоном упал в собственные ладони, с силой сдавил и потёр лицо, перейдя на виски.

Я отвернулся, чувствуя, как потяжелело лицо. Сделал глоток.

— Не такой уж вы и плохой человек. Меня вот спасли.

Эконом промычал что-то невнятное, отчего до меня донёсся едкий алкогольных запах.

— Да и в бизнесе у Хозяина столько людей работает, что и не сосчитать. А это зарплаты, соцпакет, херня там всякая. Тоже важно. Если бы не вы, то развалилось бы всё давно к чёртовой матери.

— Нет, Саня, — проскулил Эконом, поднимаясь, — я так не могу больше…

Я бросился на него, переворачивая стол. Хоть и в отставке, а армейская выучка сохранилась — мне с трудом удалось перебороть его руку, выхватившую пистолет. Раздал грохот выстрела. Потом ещё два.

Эконом затих. Потом всхлипнул и зарыдал, а я, словно его сын или родственник, обнял и просто принялся ждать, когда тоска пройдёт.

Прибегали взволнованные ребята: Звонарь и Кошка. После, осторожно постучалась Коровина, но её я тоже успокоил, что всё уже хорошо. Эконом к тому моменту уже пришёл в себя и даже вместо водки перешёл на чай. Жаль, что разбилась не массивная бутылка с горькой, а мой фарфоровый заварник. Через месяцок куплю другой, когда забудется инцидент.

В стене под потолком, и в нём самом, теперь три дырки, но я искренне рад, что не в голове у Анатолия Сергеича.

— Так, Саш, мне ехать пора. Ещё раз прости за случившееся.

Я пожал плечами и говорю:

— Да не за что. Чего уж там.

Покосился на пистолет, что теперь лежит на столе.

— У тебя пусть пока побудет, ага?

Я кивнул. Эконом, с блеклой улыбкой, отозвался:

— Вдруг бандиты, а там ещё шесть патронов. Только это…

Он взял огнестрел и я снова напрягся, чувствуя, что сердцу резко стало тесно. Подполковник демонстративно перевёл предохранитель вверх, ловко извлёк магазин. Осторожно отставил, а потом, держа рукоятку над столом, дёрнул затвор назад. Патрон выпал и со стуком поскакал, от чего я даже вздрогнул, но успел подставить руки и упал он уже туда.

— Молодец, — похвалил Эконом и вставил его обратно в магазин.

— Будет нужно стрелять — флажок вниз, затвор назад-вперёд и двумя руками целишься. Вот так! — показал он позицию для стрельбы. — Ноги лучше расставить.

— Хорошо, если не придётся.

— Конечно хорошо, — похлопал он по плечу, а затем вложил пистолет в руку. — Я вот тоже так думал, когда на войну попал. Но, не будем о грустном.

Весит слиток может с килограмм, но оттягивает руку на все пять. Я скорее спрятал его в шкаф, в самый дальний угол. Руки заметно дрожат. Соблазн тоже выпить водки оказался очень сильным.

Вдох-выдох… вдох-выдох. Далее медитация и снова чай, только уже сразу в кружку насыпал.

Не то чтобы я не замечал за пожилым подполковником тяги закончить все проблемы разом — не явно, но такое сразу видно. Человек не просто устал — он просыпается с болью, причём не в теле. Да и чего там кругами ходить — работает на матёрого бандита, что сейчас с трудом нацепил овечью шкуру и даже особенно не притворяется. Дававший присягу ещё Империи, Анатолий Сергеевич словно попал в пыточную. Кто-то скажет, предатель. Или что сам виноват, но почему-то мне кажется, судя по компании в которой он проводит выходные и отдыхает, что причины поступить так, а не иначе у него были весомыми.

Вспомнились слова из песни:«…снег без грязи, как долгая жизнь без вранья». Поистине должно быть достойно так прожить. Не замаравши ни туфель, ни брюк, ни совести, ни чести. Как у Льва Николаевича. Да только мы «шлёпаем по лужам» уже не стыдясь.

Я взялся за очередную уборку, только теперь после потасовки. Мысли невольно опять взялись тормошить ситуацию. Хорошо я на него бросился, словно знал, что такое может быть. И если бы не подозрения, то точно видеть мне его самоубийство и собирать не фарфоровые осколки вперемешку с заваркой, а кровь. С мозгами.

Эконом хоть и хороший дядька, а всё же есть и корыстная сторона моего поступка — он гвоздь, к которому привязан топор над моей шеей. Я не могу позволить ему умереть. Во всяком случае так. Да и не хочу. Чисто по-человечески.

Знаю, что Эконом давно женат, трое или четверо детей, — точно не понял из пьяных разговоров с сослуживцами, — все отлично устроены. Гибель отца точно им сейчас не нужна. Хотя бы чисто из практической стороны вопроса, коль уж все понимаю, взрослые точно, в какие «игры» он «играет».