Анастасия Вертинская

Киев. Конец девятнадцатого века. Маленький Саша Вертинский и его сестра не понимали, что происходит. В их семью пришло горе – родители детей умерли, впрочем, они даже не были женаты…

Дети были усыновлены дедом. Саша крепко держал сестру за руку. Он точно знал: все будет хорошо, что бы ни говорили!

Отец Александра Вертинского, частный поверенный Николай Петрович, был родом из семьи железнодорожного служащего и помимо адвокатской практики занимался журналистикой – его фельетоны публиковались в «Киевском слове» под псевдонимом Граф Нивер. Мама Вертинского, Евгения Степановна Сколацкая, была дворянкой. Николай Петрович не смог жениться на ней, поскольку его первая жена не давала развода, и был вынужден несколько лет спустя усыновить собственных детей – старшую дочь Надежду и младшего Александра.

Мам и папа мальчика так любили друг друга, что просто не обращали внимания на условности – им было не важно, женаты они официально или нет. Все это казалось второстепенным. Детство мальчика прошло на берегу Днепра, и сложно сказать, что оно было счастливым. Когда маленькому Саше было всего 3 года, умерла его мать, а чуть позже – погиб от чахотки отец. После смерти родителей Александр и его сестра Надежда оказались в разных семьях у сестер их матери.

Тетушка, у которой жил маленький Саша, хотела, чтобы племянник больше внимания уделял точным наукам, но мальчик с ранних лет полюбил музыку и театр, решив стать артистом. В девятилетнем возрасте Александр Вертинский на отлично сдал экзамен в Первую императорскую Александрийскую гимназию, но через два года был оттуда исключен за неуспеваемость и дурное поведение.

– Как ты можешь быть таким легкомысленным? – всплескивала руками тетка, ругая племянника. – Я все делаю для тебя. Ты у меня один, и я хочу, чтобы ты стал человеком! А ты? Сидишь, свои писульки читаешь постоянно, разве это дело для мужика?

Саша только молчал в ответ на это – юный Вертинский уже решил, что хочет быть артистом и достаточно настойчиво шел к своей будущей профессии. Тетке ничего не оставалось делать, как перевести его в Четвертую Киевскую классическую гимназию, считавшуюся учебным заведением «попроще». Там Саша увлекся театром, играл на любительской сцене и даже работал статистом в киевском театре Соловцова. Прошло еще немного времени, и Саша стал писать стихи – он даже печатал их в киевских изданиях, а, закончив гимназию, молодой человек точно решил, что хочет стать артистом и приехал поступать в актерскую труппу… Впрочем, впоследствии он постарался обратить свой недостаток в достоинство.

Постепенно Вертинский приобрел свой неповторимый стиль выступлений, завораживая всех своей говорящее-поющей манерой исполнения. Каждая его песня содержала законченный рассказ и исполнялась, словно небольшая театральная постановка с одним-двумя героями.

Еще до революции к Вертинскому пришла известность, а затем и слава. Его песни не просто нравились публике, их передавали из уст в уста. Вертинский и его искусство являлись своего рода феноменом и оказывали на публику почти гипнотическое воздействие, причем воздействие это оказывалось не только на «обывательскую», но и на взыскательную элитарную аудиторию.

В октябре 1917 года Вертинский перешел на новый уровень – он откликнулся на гибель юнкеров стихотворением «То, что я должен сказать», и с тех пор в его печальных песнях не раз звучали по-настоящему трагические ноты.

В двадцатые годы судьба Вертинского резко изменилась и после революции, не веря в возможность сохранения в России своего слушателя, он эмигрировал. Александр Николаевич после революции жил и в Польше, и в Париже, а с концертами посещал многие страны Европы и даже бывал в США. Постепенно Вертинский завоевал зрителя сначала в Европе, а потом и за океаном. В 1935 году он переехал в Шанхай и женился там во второй раз. Однако это время нельзя назвать простым – чтобы прокормить семью он давал по два концерта в день. Именно в эти годы творчество Вертинского резко изменило свое направление. Его песни превратились в маленькие баллады, а герои неутомимо стремились к счастью и искренне горевали, потерпев неудачу.

В тяжелые годы эмиграции Вертинский стремился вернуться на родину, и, наконец, в 1943 году, после многочисленных попыток получить советскую визу, добивается разрешения вернуться в СССР…

Пятидесятичетырехлетний Вертинский ехал по улицам родного города вместе с женой и маленькой дочкой – Марианной. Шел ноябрь 1943 года – самый разгар Великой отечественной войны. Конечно, город выглядел не самым лучшим образом, но певец так истосковался по родине, что говорил жене:

– Знаешь, Лидочка, все двадцать пять лет мне снился один и тот же сон. Мне снилось, что я, наконец, возвращаюсь домой и укладываюсь спать на… старый мамин сундук, покрытый грубым деревенским ковром. Неизъяснимое блаженство охватывало меня! Наконец, я дома! Вот что всегда значила для меня родина. Лучше сундук дома, чем пуховая постель на чужбине.