Анатолий Серов

- Мы ни разу не похвастали тем, чего не смогли бы сделать.

- Это каким же образом вы строем пилотируете? - спросили у Серова.

Тот показал на пальцах:

- Очень просто. Три пальца: куда средний, туда и оба ведомые.

Сначала эти слова принимались как шутка. Но Серов серьезно готовил своих летчиков к групповому пилотажу. В то время групповой пилотаж был новинкой и почти не практиковался в авиации. Когда Анатолия укоряли за хвастовство, он сердился, вспоминал, как в детстве однажды похвастал перед ребятами, что будет ходить на лыжах лучше их, а у него и лыж не было, и он сделал их своими руками для себя и двух-трех приятелей и действительно скоро "обставил" всех на лыжне. По натуре он не хвастал, он обещал. И обещанное непременно исполнял. Обещание рождалось у него как итог поисков и быстрого соображения. Он думал: "Это возможно, и это будет хорошо". И вслух: "Я это сделаю".

- Умеем же мы летать по маршруту, точно соблюдать дистанцию. И пеленгом летаем. Можно рассчитать и попилотировать одновременно. Вы только идите за мной и делайте, как я. Все будет в порядке!

Начались расчеты, споры, искания. В летные дни, уйдя в свою зону, звено тренировалось, выполняя фигуры пилотажа одновременно, сначала простые, затем переходя к более сложным.

Александр Власов смело шел за командиром. В полете его машина была настолько близко от машины Серова и так точно выполняла назначенные фигуры, что составляла как бы одно целое с серовской "двойкой" (номер истребительного самолета Серова). При пикировании он еще больше приблизился, и это грозило катастрофой. Когда они вышли из пике и пошли по прямой, Власов посмотрел в сторону Серова, ожидая одобрения, но тот погрозил ему кулаком. На земле Серов сделал Власову строгое замечание.

- Ты хорошо идешь "впритирочку" к моему самолету. Но когда сокращаешь заданную дистанцию, то не учитываешь, что одно движение - и обе машины "загремят", обрубив друг другу плоскости. Я требую исключительной точности соблюдения заданного расчета.

Власов остро переживал неодобрение Серова, которого успел полюбить всей душой. В конце концов ему удалось добиться такой же свободы маневрирования и согласованности, какая была у Анатолия.

Андрей Сидоров вначале проявлял большую осмотрительность и даже несколько отставал от ведущего, как бы примериваясь к тому новому, что вносил в летную практику командир звена. Он тщательно отрабатывал каждый элемент группового пилотажа, проверяя его не только в полете, но и на земле, с карандашом и тетрадкой в руках. Но потом он участвовал в пилотаже строем с удивительной легкостью и свободой.

Тройку летчиков прозвали ЗВЕНОМ ВОЗДУШНЫХ АКРОБАТОВ. Слава о нем разнеслась по авиаточкам вдоль всей границы. Имя Серова стало известно не только в авиачастях ДВК, но и называлось на разборах многих военных авиационных соединений страны. Опыт серовского звена был продемонстрирован на воздушных состязаниях и стал внедряться в жизнь военной авиации.

Однажды вечером Сидоров зашел в комнату, где жили Серов и Власов. В руках у него была одна из его многих папок. Серов засмеялся: у Сидорова все было разложено по папкам - выписки из учебников, выписки из приказов на его счет, о наградах и поощрениях, копии или оригиналы его собственных выступлений на собраниях или конференциях комсомольцев, автобиография, письма и т. д. В это время Власов недовольно говорил о новой кличке. Что за акробаты! Разве это цирк? Серов возражал:

- А что, пускай акробаты. Петра Нестерова тоже звали акробатом.

- Но он был оскорблен этим, - сказал Сидоров. - Его хотели оскорбить этим прозвищем.

- Нестеров дрался за маневренность, - вспомнил Серов. - Он считал фигурные полеты высшей школой, приучающей пилота выходить из самых трудных положений, дающей ему свободу и уверенность в себе. Ведь познанная необходимость и есть настоящая свобода!

- Да, я знаю это из материалистической диалектики, - резонно заметил Сидоров.

- Так вот, ты можешь понять, что перед Нестеровым стояла эта необходимость. Авиация оправдывала себя только все возраставшей скоростью и при этом повышением боевой нагрузки. Нестеров боролся за маневренность! А ведь на каких машинах летал - буквально на гробах!

- Нестеров сам признавался, - сказал Власов, - что чем больше летает, тем лучше понимает опасность полетов. И все-таки на этих машинах, не имевших необходимых органов управления, он пилотировал, делал мертвые петли. Прямо танцевал в воздухе.

- Кстати, о танцах, - проговорил Сидоров, раскрывая папку и доставая оттуда нужную выписку. - Послушайте!

Он прочитал:

"Когда птицы вылетают освежиться в воздухе, повеселиться и поиграть, они радостно реют, делая изумительные эволюции, полные грации и красоты. И это естественное проявление эстетического чувства. Когда я гляжу на танцующих (я тоже танцую), то мне бывает иногда даже дико смотреть на странные движения многих пар, и только некоторые доставляют эстетическое наслаждение своим изяществом и грацией..."

Власов рассмеялся.

- Вот не думал, что Андрей Ефимыч изучает теорию танцулек!