Анатолий Серов

В эскадрилье Серова служил летчик Илья Финн. Они вместе работали в Научно-испытательном институте. Но лишь в Испании, в боевой обстановке, нашел и нем Анатолий не только хорошего летчика и веселого, остроумного приятеля, но и верного друга. И русские, и испанцы ласково называли его Илюшей и любили его общество. Отважный воздушный боец, он был неутомим. Товарищи запомнили, как Илья в белом парусиновом костюме бежал в последний раз к своей машине по боевой тревоге, на бегу поправляя порыжевшую пилотку на кудрявой голове. Увидев Серова, который уже сидел в кабине самолета, Илья подмигнул ему и произнес любимые серовские слова:

- Ну, мы им сейчас покажем!

Бой был трудный. Пришлось сражаться с большой группой вражеских истребителей, которые сопровождали свои тяжелые машины. На каждого серовского летчика набрасывалось пять-шесть "мессеров". Удалось сбить несколько немецких самолетов. Бомбардировщиков отогнали.

В этом бою погиб Илюша Финн.

Смерть доброго и верного друга тяжело подействовала на летчиков. Когда вынимали из-под обломков "чатос" тело Ильи, Серов заплакал скупыми, трудными слезами воина. Не привелось Илье вернуться домой, на советскую землю. И, прощаясь с боевым другом, Анатолий и его товарищи мысленно и всем сердцем обращались к Родине, словно ища у нее поддержки для новых испытаний.

Илью хоронили вечером. Над темно-зеленой рощей сияло звездное небо. Внезапно над маленькой процессией появился силуэт самолета. Серов сопровождал друга в последний путь. Летя на малой высоте, он совершал на фоне звездного неба прощальный пилотаж в честь погибшего. Делал развороты почти у самой земли, и от вихрей, вздымаемых самолетом, шумела листва деревьев. Набрав высоту, Серов рассекал пространство очередями трассирующих пуль, салютуя погибшему.

Но на следующий день товарищи увидели Серова прежним - полным энергии, бодрым, сильным, как всегда. День снова прошел в частых боевых вылетах. Усталые, измотанные летчики собрались вечером за кружкой пива в маленькой столовой. Серов шутил то с тем, то с другим.

- Что за сила держит тебя? - удивлялись летчики. - Ты всегда в такой прекрасной форме!

Серов задумался.

- Верно, та же самая, что держит всех нас. Вот Илья сложил голову здесь, а у меня было такое чувство, что с ним были наши русские люди, работающие сейчас на Урале, в Москве, по всей стране. Мысль о ней, о Родине, жила в нем до последней минуты, до конца его жизни. Разве словами выразишь, какая это сила!

Товарищи удивлялись неутомимости Анатолия. В самые трудные дни, когда летчики худели и чернели от переутомления, Серов, напротив, казался особенно оживленным и бодрым. Он раздался в плечах, лицо и фигура дышали здоровьем и энергией.

- Наш Родриго Матео пять лет провоюет и в отпуск не попросится, шутили летчики. - Ему бы драться и драться. Вот сильный парень!

Дело было, конечно, не только в здоровье и физической выносливости уральского богатыря, хотя и это являлось неоспоримым преимуществом его натуры. Эта цельная натура находила высшее удовлетворение в условиях борьбы, где с особенной полнотой выявлялись идейная целеустремленность, накопленные знания, опыт и искусство воздушного бойца и командира. Серов был в своей стихии, он жил ею. Когда же с Родины приходила весточка, привет, сообщение, что народ одобряет его подвиг, он чувствовал, что силы его удесятеряются.

Неистощимая, бьющая ключом энергия Серова заражала его соратников. Она вызывала, например, такую же бодрость и жизнерадостность у Евгения Антонова. Это был высокий, светловолосый, худощавый летчик. Его золотистая шевелюра была счастливым дополнением к его веселому, тонкому лицу. Он любил и пошутить и вспомнить о родных местах так, чтобы это вызывало не грусть, а улыбку. Летчики нередко подсмеивались над его забавной привычкой вспоминать Лебедянь, где он родился.

- А у нас, в Лебедяни...

- А вот в Лебедяни, у нас...

Но последние недели боевой жизни в Испании были настолько насыщены смертоносной борьбой, неравными боями, постоянной опасностью, беспрерывными вылетами навстречу вражеским эскадрильям, сила которых умножалась благодаря помощи фашистской Германии и Италии, что даже такие жизнерадостные люди, как Антонов, иногда поддавались чувству усталости и тоски. И вот в эти-то минуты появлялся Анатолий с его милой шуткой, с дружеским участием.

- Так, что у вас в Лебедяни, Женя? Уборка закончилась, начались занятия в школе? Воображаю, сколько дома накопилось приветов тебе от твоих школьных приятелей... и приятельниц? Такая золотая голова! Ох, и бьется чье-то сердце, а?

Женя невольно улыбался.

Серову между тем приходилось тоже нелегко. С каждым днем все труднее было драться против превосходящих сил противника. Все больше чувствовался недостаток в людях, машинах, вооружении. Сильно мешала и несогласованность в испанском военном руководстве, борьба партий, пагубное влияние анархистов. Порой эти неурядицы обесценивали победы, одержанные в воздухе над фашистами. Вражеская же авиация, беспрерывно получая подкрепление из Германии и Италии, наращивала свое превосходство.