Анатолий Тарасов

Так и видится: не спит Тарасов два сезона, не ест, а всё думает: как же отомстить спартаковскому нападающему за заброшенную в ворота ЦСКА шайбу… Но если бы Тарасов мстил всем хоккеистам, забрасывавшим шайбы и забивавшим голы в ворота команд, которые с 28-летнего возраста тренировал, он бы попросту сошел с ума. Что же до той неудачи в 1962 году, то причину Тарасов, как практически всегда он делал при поражениях, искал только в себе и своих игроках. Гол Евгения Майорова был для него всего лишь досадным эпизодом, без которых не обходится ни один турнир. А кроме того, как раз тогда, возглавив вместе с Чернышевым сборную, Тарасов неизменно, и в 1962-м, и в 1963-м, и в 1964 годах вызывал в национальную сборную спартаковскую тройку — братьев Майоровых и Старшинова.

На чемпионат мира 1962 года сборная по политическим причинам не ездила. Через год началось ее триумфальное десятилетие, и Евгений Майоров, в числе прочих, дважды становился чемпионом мира и один раз — олимпийским чемпионом. В общей сложности он провел в составе сборной пять сезонов, сыграл 45 матчей и забросил 19 шайб. Ну а потом, начиная с чемпионата мира 1965 года в Тампере, Евгений в сборной больше не появлялся.

Евгений Рубин в книге «Пан или пропал!» утверждал, будто «тренеры сборной» (Тарасов, а вместе с ним, выходит, и Чернышев) «отводят кандидатуры игроков чужих клубов по корыстным соображениям». Обвинение, что и говорить, серьезное! «Обычно после обеда, — ссылается Рубин на рассказ тарасовского ассистента в ЦСКА Бориса Кулагина, — мы отдыхали на своих койках и беседовали. Верней, Анатолий проверял на мне свои идеи. Однажды во время такого вот послеобеденного возлежания он спросил: “Как считаешь, при наших трех тройках нападения обязаны мы победить в Любляне (на чемпионате мира 1966 года. — А. Г.)?”- “Да, — отвечаю, — обязаны”. — “А двух — альметовской и фирсовской — хватило бы?” — “Думаю, да”. — “И я так думаю. А раз так, на кой ляд мне в сборной готовить противников для ЦСКА? Женьку я отцеплю“. — “А кого вместо него возьмешь?” — “Не все ли равно? Кого-нибудь подберем”».

Этот же рассказ повторяет и Семен Вайханский в «Золотой книге сборной СССР по хоккею». Только у него речь идет о чемпионате мира в Тампере 1965 года, да еще и Кулагина он почему-то называет «свояком» Тарасова, утверждая, что два тренера «были женаты на родных сестрах» (это чистой воды вымысел!).

Спартаковского форварда не было на чемпионате мира в Тампере. На его место взяли Ионова, а в Любляне тройку с Борисом Майоровым и Вячеславом Старшиновым составил Виктор Якушев.

Ну и что из этого следует?

Когда Бобров не берет в Прагу-72 Фирсова и проигрывает там — это, получается, нормально. Когда Кулагин не берет в Катовице-76 Петрова — это тоже в порядке вещей. Когда же Тарасов (вместе с Чернышевым) не берет в Тампере-65 Евгения Майорова с его хроническим вывихом плеча, тренер — деспот и даже, по определению Е. Рубина, «злодей».

Любители домыслов могут сочинять всё что угодно — от нелепой «мести Тарасова» за шайбу, заброшенную в ворота ЦСКА, до «избавления в сборной от ненавистного Тарасову спартаковского духа». Но стоит всё же, думается, придерживаться версии, изложенной братом Евгения Борисом в книге «Я смотрю хоккей». Борис Александрович подробно рассказывает о том, что произошло во время традиционного новогоднего турнира — Мемориала Брауна, проходившего в хоккейном зале американского курорта Колорадо-Спрингс:

«Турнир выдался очень тяжелым. Сборные СССР, Чехословакии и Канады играли между собой в два круга. Сначала мы обыграли и тех и других, а потом потерпели поражение от Чехословакии. Чтобы завоевать первый приз, мы обязательно должны были победить канадцев. А накануне получили довольно серьезные травмы Александров и мы с братом. Положение Женьки осложнилось тем, что он уже страдал одной тяжелой и хронической травмой — привычным вывихом плечевого сустава. При всяком резком столкновении с противником, если плечо не удавалось уберечь, Женька надолго выходил из строя, причем любое движение сопровождалось мучительной болью. А тут, как назло, он повредил другое плечо. Это означало, что на поле он должен был выйти практически безоружным, ведь в нынешнем хоккее беспрерывное силовое единоборство неизбежно, а тем более, когда играешь с канадцами».

Борис Майоров называет характер своего брата «скверным»: «Он вскипает моментально. И тогда его язык намного опережает мысли. Чаще всего он сам потом жалеет о сказанном. Но слово не воробей… Так было и на собрании команды перед тем матчем с канадцами. Александров объяснил ясно, толково и спокойно, почему он не может выйти на поле, и был освобожден. А когда настала очередь Женьки и от него потребовали, чтобы он принял участие в игре, он тут же распалился и вместо того, чтобы рассказать всё, как есть, брякнул:

— Ну вот, буду я еще перед публикой позориться!

Тогда же, на собрании, тренеры обвинили его в эгоизме, пренебрежении интересами коллектива и прочих семи смертных грехах. А он не нашел ничего лучшего, как в ответ нагрубить, да еще и хлопнуть дверью».