Анатолий Тарасов

Еще в 1963 году, после того как команда выиграла чемпионат мира в Стокгольме, Тарасов и Чернышев столкнулись со странной ситуацией. Из директората турнира к тренерам не обратились с просьбой назвать лучшего хоккеиста команды в том амплуа, в котором директорат запланировал игрока именно из их сборной. Лучшим голкипером назвали представителя Канады, занявшей четвертое место и пропустившей 23 шайбы — на 4 шайбы больше, чем золотой и серебряный призеры; лучшего защитника попросили назвать шведских тренеров, а лучшего нападающего — чехословацких. Чемпионов мира среди лауреатов не оказалось. Глава Международной лиги хоккея на льду (ИИХФ) англичанин Джон Ахерн заметил, объясняя решение ИИХФ, что в советской команде нет «звезд», которые могли бы рассчитывать на первый приз. «Нас, — вспоминал Тарасов, — это здорово обидело. Господин Ахерн, уважаемый в мировом хоккее человек, допустил очевидную и грубую подмену понятий. У нас действительно не было в сборной солистов (и мы гордимся этим!). Но ведь в сборной СССР было немало игроков экстра-класса, по-настоящему выдающихся хоккеистов. Люди, решавшие судьбу трех призов лучшим игрокам турнира, просто не поняли, что у нас этот приз можно было вручать чуть ли не каждому спортсмену».

В Инсбруке в 1964-м мнением Тарасова и Чернышева относительно кандидатуры в лучшие нападающие директорат поинтересовался. И, не получив вовремя конкретного ответа, передал приз на церемонии награждения, состоявшейся после заключительного матча, в руки капитана сборной Бориса Майорова (именно поэтому, возможно, публика и пресса решили тогда, что форвард «Спартака» стал лауреатом турнира). Лучшим вратарем назвали Сета Мартина из Канады, лучшим защитником — Франтишека Тикала из Чехословакии. Нападающего оставили за сборной СССР. Якушева в списках директората не было. Он был включен журналистами в состав символической сборной, в которую, к слову, вошли сразу три игрока — половина сборной! — из команды Канады, вновь оказавшейся на четвертом месте.

«Отдали приз Майорову, — писал позже Тарасов, — чтобы он передал его в команду, и тогда мы сами решили, кто же у нас был сильнейшим. На общем собрании хоккеисты согласились с тренерами, что приз надо передать Эдуарду Иванову». И Тарасов объяснил почему: «Все играли самоотверженно, все до конца отдавали свои силы победе. Но даже в этой дружной и самоотверженной команде выделялся своим поразительным мужеством Эдуард Иванов. Он сам непрерывно искал возможность проявить свое мужество, самозабвенно, с эдаким ухарством, не жалея себя, бросался с открытым лицом под броски шайбы, не щадил себя в поисках жесткого единоборства. И все это делал с улыбкой. И тем самым вдохновлял своим энтузиазмом остальных».

Любопытно, что на следующий год, в Тампере, где советская команда стала чемпионом за тур до финиша чемпионата, директорат вновь обратился к Тарасову и Чернышеву с просьбой назвать лучшего нападающего — «квота» и в этом случае была отдана советской команде. Собрание тренеры не собирали. По оценкам, выставлявшимся ими на протяжении всего турнира, они определили трех реальных претендентов на звание лучшего форварда — Альметова, Локтева и Старшинова. «Всё обдумав и взвесив, — рассказывал Тарасов, — мы решили рекомендовать Старшинова, показавшего не только игру выдающегося мастера, но и проявившего себя замечательным товарищем. Он сделал всё, что от него зависело, чтобы помочь дебютанту первенства Анатолию Ионову войти в игровой ансамбль как равному, и тем самым дал Анатолию возможность играть в полную силу».

Тарасов в Тампере вполне мог настоять на том, чтобы лауреатский знак был отдан цээсковцам Альметову или Локтеву, причем с полным на это основанием — оба вошли в пятерку самых результативных игроков чемпионата и в символическую сборную. Но проявил объективность и лишил аргументов тех, кто всегда обвинял Тарасова в антиспартаковских кознях.

Глава девятая ПРОТЕКЦИЯ ГАГАРИНА

В феврале 1964 года в правительственном Доме приемов на Ленинских горах состоялась встреча советских руководителей во главе с Никитой Хрущевым с победителями и призерами зимних Олимпийских игр, проходивших в австрийском Инсбруке. Полуофициальный характер мероприятия подчеркивали накрытые столы с закусками и выпивкой на них.

Присутствовали все члены правительства. Хрущев, разумеется, не знал, что это его последняя встреча со спортсменами и тренерами: осенью того же года соратники по партии отправят его в отставку, и летних олимпийцев будет приветствовать уже другая группа руководителей во главе с Леонидом Брежневым.

А тогда, в феврале, Тарасов подбил Чернышева обратиться непосредственно к Хрущеву, чтобы заручиться его благословением на проведение матчей с канадскими профессионалами. В те времена существовали международные правила, согласно которым хоккеист, даже одну минуту сыгравший против профи, не имел потом права участвовать в чемпионатах мира и Олимпийских играх.