Анатолий Тарасов

Родом Товаровский из Орловца Киевской губернии. В год рождения Тарасова в пятнадцатилетием возрасте стал играть в Киеве в клубной команде КЛС. Потом — в «Желдоре» (что расшифровывалось как «Железнодорожник»), команде «Совторгслужащие», несколько месяцев в киевском «Динамо», входил в состав сборной города. Профессионалом, понятно, не был, работал счетоводом в киевском отделении Госбанка СССР. С юных лет увлекался теорией футбольной игры, тактикой и незаметно стал одним из самых крупных теоретиков в стране в этой сфере деятельности. Когда встал вопрос о том, кому возглавлять кафедру спортивных игр Института физкультуры в Москве, куда Товаровский перебрался из Киева, сомнений не возникло. К 1939 году Михаил Давидович успел вывести киевское «Динамо» на второе место в весеннем чемпионате СССР в 1936 году и на третье — в 1937-м.

Многие годы книги Товаровского о теории игры и методике подготовки футболистов входили в список обязательных учебников для студентов спортивных вузов и слушателей тренерских школ. Тарасов был убежден, что «сотни, если не тысячи сегодняшних тренеров обязаны своей счастливой судьбой Михаилу Давидовичу, давшему путевку в жизнь великому множеству спортивных педагогов». «Это счастье, что жизнь свела меня с великим Товаровским, — говорил он. — Профессором. Человеком редкостного таланта. Рафинированным интеллигентом. Его уважал сам Михей — знаменитый футбольный тренер Михаил Иосифович Якушин. Товаровский ценил в спортсменах мастерство, но практически никогда не работал с большими командами. Короткий отрезок времени, проведенный в киевском «Динамо» в конце 30-х годов, — исключение. В силу природной интеллигентности он не мог повысить голос и — тем более — стукнуть кулаком по столу, когда требовалось. Но педагогом Михаил Давидович был гениальным. Его я считаю своим учителем. Много ли вы знаете профессоров, которые в ответ на вопрос студента могли сказать: “Я не знаю, мне нужно подумать, приходите завтра”. Товаровский не стеснялся так говорить. Он все время учился у других».

По воспоминаниям Тарасова, Товаровский «расхаживал между рядами парт и не назойливо, но основательно вдалбливал в наши головы: это будет очень престижная профессия, о тренерах высокой квалификации будет знать вся страна, тренеры будут получать ордена…». Это он говорил, когда не только орденов на тренерских пиджаках не было, но и самого института тренеров фактически не существовало. В командах по игровым видам спорта в основном были играющие тренеры. Слова Товаровского падали, как оказалось, на благодатную почву. Во всяком случае, в отношении Тарасова.

В 1948 году Тарасова и Чернышева решили командировать на зимние Олимпийские игры в Санкт-Мориц — посмотреть на хоккейный турнир. За три дня до отъезда Тарасов получил заграничный паспорт с необходимыми для выезда отметками и позвонил Товаровскому: «Михаил Давидович, нас с Аркадием посылают на Олимпиаду!» — «Молодой человек, вы опять недодумали. Приезжайте ко мне», — услышал он после длительного молчания. Когда Товаровский был недоволен Тарасовым, он говорил ему «молодой человек» — голосом с вкраплением металлических ноток. (От Товаровского, надо полагать, Тарасов и перенял обращение «молодой человек» — совершенно безобидное на первый взгляд, от которого, однако, как говорил Владислав Третьяк, «кровь в жилах стыла».) Тарасов поехал к Товаровскому. «Он был настолько недоволен мною, — вспоминал Тарасов позднее, — что даже, кажется, не поздоровался. И не предложил мне сесть. Он умел подчеркнуть степень своего недовольства. Сказал мне: „Сегодня же поезжайте в комитет и сдайте паспорт и билет — еще успеете. Если вы сами не подумали о том, что не стоит вам никуда ехать, я вынужден вам подсказывать это. Сдайте и подумайте о причине, по которой вам надлежит сделать это“. Я смотрел на него и ничего не понимал. Знаю, что он абсолютно трезвый. И знаю также, что Михаил Давидович всегда прежде думает, все взвешивает, а только потом говорит. Мудрейший человек».

Прощаясь, Товаровский предложил Тарасову: «После того как сдадите документы, позвоните, пожалуйста, мне и сообщите, почему я предложил молодому тренеру сделать такой шаг». Паспорт и билет Тарасов сдал, пробормотав в Спорткомитете что-то о возникших на работе «сложностях». На него посмотрели как на чудака, решившего отказаться от крупного выигрыша — можно только представить, как тогда, в конце 40-х годов, в стране, отгородившейся от мира «железным занавесом», относились к возможности побывать в Швейцарии, да еще на Олимпийских играх и за казенный счет.