Анатомия человеческой деструктивности

В определенном смысле можно было бы говорить о Саломоне, Керне и их небольшом круге как о революционерах. Они стремились к тотальному разрушению существующей социальной и политической системы и хотели заменить ее националистическим, милитаристским порядком, о котором вряд ли у них было конкретное представление. Но революционера характеризует не только желание свергнуть старый порядок. Если внутри его мотивации нет любви к жизни и свободе, то это не революционер, а просто деструктивный мятежник. (Это относится ко всем, кто, участвуя в настоящем революционном движении, движим только страстью к разрушению.) И когда мы анализируем психическую реальность таких людей, то убеждаемся, что они были разрушителями, а не революционерами. Они не только ненавидели своих врагов, они ненавидели саму жизнь. Это видно и в заявлении Керна, и в рассказе Саломона о его ощущениях в тюрьме, о реакции на людей и на саму природу. Он был совершенно неспособен к положительной реакции на какое-либо живое существо.

Исключительность, неординарность его реакций тотчас бросается в глаза, когда вспоминаешь поведение настоящих революционеров в их частной жизни, и особенно в тюрьме. Невольно вспоминаются знаменитые письма Розы Люксембург из тюрьмы, когда она с поэтической нежностью описывает птицу, которую могла наблюдать из своей камеры. Письма, в которых нет и следа горечи. Да не обязательно приводить пример такой незаурядной личности, как Роза Люксембург. В тюрьмах разных стран были и есть тысячи и сотни тысяч революционеров, в которых нисколько и никогда не ослабевала любовь ко всему живому…

Чтобы понять, почему люди типа Керна и фон Саломона искали свое выражение в ненависти и разрушении, нужно немного больше узнать об их жизни. К сожалению, мы не располагаем такими данными и должны довольствоваться тем, что знаем хотя бы одну предпосылку для произрастания ненависти. Все их нравственные и социальные ценности рухнули. Их представления о национальной гордости, их феодальные представления о чести и послушании – все это потеряло свой смысл, когда пала монархия. (Хотя на самом деле не военное поражение союзников разрушило их полуфеодальный мир, а победоносное шествие капитализма внутри Германии…) Их офицерские звания и ценности потеряли свой смысл (кто знал, что их профессиональные акции так скоро снова пойдут в гору, всего лишь спустя 14 лет?). Утрата смысла жизни, социальных корней достаточно хорошо объясняет жажду мести и культивирование в себе ненависти. Однако мы не знаем, в какой мере эта деструктивность одновременно соответствовала структуре личности, сложившейся задолго до Первой мировой войны. Это, вероятно, относится прежде всего к Керну, в то время как позиция Саломона была менее определенной и сформировалась под сильным влиянием Керна. Очевидно, Керн – это действительно представитель некрофильского типа личности, который мы подробно будем рассматривать позднее. Я коснулся его уже здесь, поскольку он ярко иллюстрирует поклонение идолу ненависти.

Дополнительный анализ этого и многих других случаев деструктивности, особенно в группах, дает массу интересных данных. Возьмем эффект стимулирования «агрессивного поведения». Например, реакция на угрозу может сначала носить форму оборонительной агрессии, но, проявив один раз агрессивность, человек как бы освобождается от обычных запретов и преград, а это облегчает переход к другим формам агрессивности, в том числе и к жестокости… А дальше все может пойти по типу цепной реакции, при которой в какой-то миг деструктивность достигает «критической массы», и тогда у человека или у целой группы наступает состояние разрушительного экстаза.

Деструктивный характер: садизм

Феномен спонтанных, преходящих проявлений деструктивности имеет так много аспектов, что для его изучения необходимы многочисленные исследования. С другой стороны, мы располагаем достаточно богатыми и ценными данными о деструктивности в ее характерных формах. Это неудивительно, если вспомнить, что они получены путем психоаналитических наблюдений за отдельными лицами, а также из многочисленных наблюдений повседневной жизни на протяжении многих десятков лет.

Нам известны две распространенные точки зрения на сущность садизма. Первая нашла выражение в понятии алголагнии (от algos – «боль» и lagneia – «желание»). Автором ее считается Шренк-Нотцинг (начало XX в.). Он делит алголагнию на два типа: активную (садизм) и пассивную (мазохизм). По этой классификации сущность садизма заключается в желании причинить боль, вне зависимости от наличия или отсутствия сексуальных мотивов[202].