Анатомия человеческой деструктивности

В этих высказываниях уже в полную меру виден садист. Он намерен похитить чужих детей, если у них хорошая кровь. Он собирается использовать взрослых как «рабов», и, умрут ли они или выживут, его не интересует. Окончание речи типично для нацистских фарисеев. Он жонглирует общечеловеческими ценностями и заверяет слушателей (и себя самого), что совершает жестокости лишь там, где избежать этого невозможно. Это опять типичная рационализация, которую он использовал, угрожая Пауле: «Я натяну совсем другие струны, если меня к этому кто-нибудь принудит».Гиммлер был трусливым человеком, и потому ему всегда была нужна рационализация, чтобы оправдать свою жестокость. Карл Вольф сообщает, что поздним летом 1941 г. Гиммлер присутствовал при массовом расстреле в Минске и был изрядно потрясен. Но он сказал: «Я считаю все-таки, что мы правильно сделали, посмотрев все-это. Кто властен над жизнью и смертью, должен знать, как выглядит смерть. И в чем состоит работа тех, кто выполняет приказ о расстреле». Многие из его эсэсовцев не выдерживали массовых расстрелов: одни падали в обморок, другие сходили с ума, третьи кончали жизнь самоубийством.

Нельзя говорить о садистском характере Гиммлера, не остановившись на том, что часто называли его «дружелюбием». Мы уже упоминали, что в студенческие годы он пытался завоевать расположение товарищей, навещая больных, делая подарки и т. д. Нечто подобное он совершал и при других обстоятельствах. Например, он мог дать какой-нибудь старухе кусок хлеба или булку и записать в своем дневнике: «Если бы я мог сделать больше, но мы сами ведь бедные черти» (что, между прочим, неправда, так как его семья принадлежала к зажиточному среднему сословию и они ни в коем случае не были бедняками). Он организовал совместно со своими друзьями благотворительное представление, сбор от которого был передан детям Вены. Многие утверждали, что для эсэсовцев он был «отец родной». Однако у меня создается впечатление, что большинство этих дружеских актов не были искренними. Просто у него была потребность компенсировать свою душевную ущербность, равнодушие и отсутствие чувств, он хотел убедить и себя самого, и других, что он был не тем, кем он был в действительности. Другими словами, он хотел испытать то, чего он в реальности не испытывал. Он стремился опровергнуть свою жестокость, равнодушие к людям тем, что намеренно демонстрировал доброту и участие к ним. Даже его отвращение к охоте нельзя считать серьезным, ибо в одном из писем он предложил разрешить эсэсовцам охоту на крупную дичь в награду за хорошую службу. Говорят, что он был приветлив с детьми и расположен к животным, но даже и здесь уместно сомнение, потому что этот человек почти никогда не делал того, что не способствовало его карьере.

Конечно, даже такой садист, как Гиммлер, мог бы обладать некоторыми положительными качествами, как, например, сердечность, внимательное отношение к определенным лицам в определенных ситуациях и т. д. Однако абсолютная расчетливость Гиммлера и эгоцентризм практически не позволяют поверить в наличие этих черт в его характере.

Кроме того, известен некий «доброжелательный» или благожелательный вид садизма, при котором подчинение другого человека не имеет целью нанесение ему вреда[267]. Вполне возможно, что в характере Гиммлера также были элементы благожелательного садизма, которые создавали иллюзию доброты. (Эти элементы можно усмотреть в его письмах к родителям, где он мягко и с «доброй иронией» поучает их; так же можно расценить и его отношения с эсэсовцами.) Показательно письмо Гиммлера к одному высокопоставленному офицеру СС, графу Коттулински, от 16 сентября 1938 г.: «Дорогой Коттулински! У Вас очень больное сердце. В интересах Вашего здоровья я на 2 года полностью запрещаю Вам курить. Через два года прошу представить медицинское заключение о Вашем здоровье, и после этого я решу, можно ли будет отменить мой запрет на курение. Хайль Гитлер!»

Этот же наставнический тон мы находим в письме от 30 сентября 1942 г., адресованном главному врачу СС Гравицу. Его отчет об экспериментах над заключенными концлагерей он считает неудовлетворительным и выражает это в следующих словах:

Это письмо направлено не на то, чтобы выбить Вас из колеи и заставить ждать своей отставки. У меня единственная цель – убедить Вас, что пора избавиться от Вашего главного недостатка и, отбросив тщеславие, действительно серьезно и с гражданским мужеством взяться за выполнение своих задач (даже самых неприятных) и наконец-то отказаться от идеи, что дела можно привести в порядок путем праздных разговоров и обсуждений. Если Вы это усвоите и будете работать над собой, то все будет в порядке и я буду снова доволен Вами и Вашей работой.