Анатомия человеческой деструктивности

В нашей культуре жадность значительно усиливается теми мероприятиями, которые призваны содействовать росту потребления. Разумеется, жадный человек вовсе не обязательно должен быть агрессивным при условии, что у него достаточно денег, чтобы кушать то, что ему хочется. Но алчущий, у которого нет достаточных средств для удовлетворения своих желаний, становится нападающим. Яркий пример тому — человек, потребляющий лекарства или наркотики. Он буквально одержим тягой к пилюлям (хотя в большинстве случаев эта тяга существует и постоянно усиливается по психологическим причинам). Многие, у кого нет средств купить эти пилюли, готовы идти ради них на грабеж, нападение, убийство… И хотя их поведение бывает весьма деструктивным, их агрессия является как раз инструментом, а не целью. В историческом аспекте жадность была одной из наиболее частых причин агрессии, и, по-видимому, это был всегда существенный мотив для инструментальной агрессии, понимаемой как потребность в том, что объективно необходимо.

Понимание того, что такое жадность (алчность), затруднено тем, что эту категорию нередко отождествляют с «личным интересом» (эго-интерес). Последний является нормальным выражением биологически данного инстинкта самосохранения. Этот инстинкт направлен на добывание того, что необходимо для сохранения жизни или для поддержания традиционного и привычного образа жизни. Как показали в своих работах Макс Вебер, фон Брентано, Зомбарт и многие другие, главным мотивом у людей эпохи средневековья (как у крестьян, так и у ремесленников) было желание сохранить свой образ жизни. В XVI в. требования бунтующих крестьян состояли не в том, чтобы получить то, что имели городские рабочие; а рабочие совершенно не претендовали на приобретение феодального хозяйства или богатой «торговой лавки». Еще в XVIII в. нас поражает наличие законов, которые запрещают торговцу отбивать клиентов у конкурирующего хозяина (например, украшать свой магазин, давать более яркую рекламу своему товару или сбивать цену). Только бурное развитие капитализма привело к тому, что жажда наживы стала мотивом жизни все большего числа людей. Однако алчность — это такая страсть, в которой редко кто отваживается открыто признаться (возможно, сдерживающим моментом является существующая религиозная традиция). И потому люди нашли выход из положения в том, чтобы оправдать алчность (по Фрейду, это рационализация), назвав ее стремлением к удовлетворению личного интереса. Из этого выстраивается следующий силлогизм:

— удовлетворение личного интереса — это биологически обусловленное стремление, свойственное самой природе человека;

— удовлетворение личного интереса равно алчности;

следовательно,

— алчность коренится в самой природе человека, а не является некоторой страстью, обусловленной характером.

Quod erat demonstrandum[195].

О причинах войн

Важнейшим случаем инструментальной агрессии является война… Стало модно объяснять причины войн деструктивным инстинктом человека, на этой позиции стоят инстинктивисты и психоаналитики[196]. Так, например, один из крупных ортодоксов психоанализа, Гловер, возражая Гинсбергу, утверждает, что «загадка войн… кроется в глубинах бессознательного», и сравнивает войну с «нецеленаправленной формой инстинктивного приспособления»[197].

Сам Фрейд придерживался значительно более реалистических взглядов, чем его последователи. В известном письме Альберту Эйнштейну он не утверждал, что война обусловлена человеческой деструктивностью, а видел причину войн в реальных конфликтах между группами. Он утверждал, что эти конфликты с давних пор стали решать насильственным путем потому, что нет такого обязательного международного закона, который бы предписывал (подобно гражданскому праву) мирное разрешение конфликтов. Что касается деструктивности человека, то Фрейд считал ее сопутствующим явлением, которое делает людей более готовыми к вступлению в войну, когда правительство уже ее объявило.

Любому человеку, хоть мало-мальски знакомому с историей, идея о причинной связи между войной и врожденной деструктивностью человека кажется просто абсурдной. От вавилонских царей и греческих правителей до государственных деятелей современности — все и всегда планировали свои войны, исходя из самых реальных оснований, тщательно взвешивая все за и против. Причем мотивы (цели) могли быть самые разные: земли и полезные ископаемые, богатства и рабы, рынки сырья и сбыта, экспансия и самооборона. К числу исключительных, нетипичных факторов, способных спровоцировать военные действия, можно отнести жажду мести или разрушительную ярость малого народа. Но это большая редкость.