Анатомия измены. Истоки антимонархического заговора

В своем очень интересном очерке "Памяти последнего Царя" Архимандрит Константин пишет о двух сановниках Российской Империи, Владимире Гурко и С. Сазонове в очень лестных для них выражениях. О первом Архимандрит Константин пишет: «Показательна в этом отношении честная и умная книжка В.И. Гурко "Царь и Царица". Автор ее — один из лучших сынов ушедшей России, один из столпов ее государственного строительства. Человек редкого ума и исключительного образования, он был украшением сановной русской бюрократии».^{87}

Позволю себе не согласиться с мнением глубокоуважаемого автора цитируемого очерка. Уже сам Архимандрит Константин на стр. 14 пишет о Гурко:

«Но высоко расценивая моральный облик Царя, Гурко не находит ключа к пониманию его личности... В плане государственном и для Гурко Царь — "маленький" человек, не стоящий на уровне задач, ставившихся Ему действительностью! По мнению Гурко, Царю вообще была чужда широкая картина — Он был "миниатюристом", "способным осознавать только детали"». Архимандрит Константин пишет о Гурко:

"Пав жертвой интриги, он оказался при проведении реформы (земельной реформы Столыпина — В.К.) в жизнь обреченным на относительное бездействие, но не озлобился и не превратился в будирующего оппозиционера".

Так ли это? Действительно ли все эти гурко, сазоновы, наумовы были на высоте и во время своей деятельности до революции в России, и в своих высказываниях в воспоминаниях, вышедших уже за рубежом? Позже я коснусь вопроса о Сазонове в связи с высказываниями о нем и Архимандрита Константина, и других его современников. Я заговорил о Владимире Гурко, позже я буду говорить о его брате — генерале Василии Гурко и его "вкладе" в февральскую революцию. Гурко не озлобился, пишет Архимандрит Константин. Я сейчас процитирую выдержки из его "честной" книжки, где он говорит о Государыне:

"Императрица Александра Феодоровна представлявшимся Ей дамам, в том числе и пожилым, протягивала руку для целования прямо к губам, что у многих порождало возмущение. Недовольные говорили: "Императрица Мария Феодоровна, пользующаяся всеобщими симпатиями, неизменно старается, не взирая на свой возраст, не допускать дам до целования своей руки, а вчерашняя Принцесса захудалого немецкого княжества, где даже умерших хоронят стоя, иначе они окажутся за пределами своей родины, демонстративно на этом настаивает".^{88}

Дальше, описывая внешность Государыни, которая была на редкость красивой женщиной, Гурко пишет:

"Не привлекала к тому же симпатий и наружность Государыни. В красивых, правильных чертах ее лица, определенно германского типа, не сказывалась порывистая страстность ее натуры, в них отражалась величавая флегматичность. Впрочем, с годами и на этом лице можно было заметить перемену: опущенные углы рта, — вероятно, следствие пережитых разочарований в людях и накопившейся в душе горечи, — сообщили чертам Императрицы еще большую холодность и даже оттенок презрительности".^{89}

Дальше пишет "незлобивый" Гурко:

"Императрица всех обдавала холодом и вызывала у своих собеседников отнюдь не симпатичные к себе чувства. Она не умела покорять сердца, даже наиболее склонные переполняться любовью и благоговением к Царствующим Особам. Так, например, в женских институтах, состоявших в ведении вдовствующей Императрицы, где всегда господствовала традиция экзальтированного преклонения перед членами Царской Семьи, Александра Феодоровна при своих посещениях оставалась холодна как лед... От Государыни Александры Феодоровны воспитанницы института не слышали ни одного приветливого слова, не видели ни одного ласкового жеста".^{90}

В этих высказываниях Гурко мы видим и неприязнь, и мелочность, и то, что так характерно было для высшего света — пересуды о Государе и Государыне, ну, совсем как в свое время было в лакейской, где слуги сплетничали о своих барах.

По счастью есть и другие отзывы о Царской Чете. Генерал М. Дитерихс, под руководством которого происходило следствие об убийстве Царской Семьи, пишет в своей книге следующее: