Анатомия Комплексов (ч.1) (СИ)

–– Ты. И не одного, милая, двух.

–– Двух?!

Алена потрясенно посмотрела на парня, а потом, стряхнув с колен драгоценности, встала и нервно заходила по комнате. Эта новость лишила ее права выбора, окончательно привязывала к этому нелюдю. Двое детей. С таким грузом не побегаешь. Долгие годы, пока они не вырастут, ей придется находиться здесь и не только растить их, но и оберегать от родного папаши.

–– Это уже слишком, –– покачала головой Алена.

–– Отнюдь. Модраш благословил нас…

–– Модраш?! Да причем тут твой кровожадный божок?! Ты такой весь… все знающий, все умеющий, а веришь в бога! Бред! Ты мне еще про святое зачатие акафист зачитай!

–– Ты атеистка? Я думал, ты христианка...

–– Я и так христианка!

–– Тогда в чем дело? Я с уважением отнесся к твоему вероисповеданию, будь так любезна, с почтением относиться к моей вере. Я был предельно откровенен с тобой….

–– Зачем?!

–– Ты долго будешь меня перебивать? Мы закончим разговор на следующей неделе или все ж поднатужимся и поставим точку сейчас? –– Рэй насмешливо прищурился и подошел к жене, прерывая ее забег на короткую дистанцию - от окна к окну. Алена и слова поперек сказать не решилась, оказавшись в опасной близости от парня, закивала согласно, прислонилась к стене и стала рассеянно разглядывать пол, думая о своем. Но Лоан требовал сосредоточенного внимания на собственной персоне, ораторствующей на глобальные темы. Он просто взял жену за подбородок, приподнял, заставляя посмотреть в его голубые глаза, и вкрадчивым тоном сообщил:

–– Я не желаю, чтоб ты, как большинство женщин, создала в своей душе фальшивый образ светлого рыцаря, идеал и нарекла его моим именем, а потом в связи с несоответствием оригинала и его копии сетовала на свою загубленную жизнь. Видишь ли, ваши фантазии, как правило, изрядно отличаются от действительности и осложняют жизнь и вам, и нам. Я хочу, чтоб ты четко и ясно осознавала, с кем тебе предстоит провести оставшиеся годы жизни. Теперь ты знаешь, на что я способен, имеешь представление о моем характере, складе ума, особенностях моей веры и, надеюсь, ты сделаешь правильные выводы. На всякий случай поясню: я человек трезвомыслящий, достаточно жесткий и решительный, а в гневе устрашающе неприятен и резок, но ни тебя, ни детей это не коснется. У любого флэтонца семья на первом месте, все остальное - второстепенно, и я не исключение. Что бы я ни делал, прежде всего, будет сделано для вашего блага, а чтобы ни сотворила ты ….ты всегда сможешь найти и прощение, и понимание в моем лице и, конечно, безотлагательную помощь по любому поводу.

Рэй гордо выпрямился и с добрейшей улыбочкой воззрился на девушку сверху вниз. Благодетель! Алена за те месяцы, что пробыла в его обществе, знала, что слово Рэйсли с делом не расходится, и потому озадачилась:

–– А если я …убью твоего папеньку?

Парень хмыкнул, в глазах заплясали лукавые огоньки. Он с полминуты рассматривал лицо жены и, чуть склонившись к ней, шепнул:

–– Только не убейся при этом сама.

–– И тебе не жалко его? –– ужаснулась Алена.

–– Милая, флэтонца не так легко убить, к тому же, фантазии и действительность –– разные вещи. В своих мечтах ты убила меня уже раз 200, не меньше, но, как видишь, я до сих пор жив, –– он откровенно смеялся над ней, и девушку это задело.

–– У меня просто нет оружия, –– нашла она оправдание. Рэй без слов вынул кинжал из ножен и протянул Алене:

–– Возьми.

Она посмотрела на сверкающее лезвие с темно-серой вязью на клинке, растерянно моргнула и отвернулась.

–– Вот видишь? Ты не можешь никого убить, ты женщина и создана для возрождения, продления жизни, для тепла, добра и света. А убийство, милая, мужское искусство –– оставь его нам. Хорошо?

Алена развела руками, не в силах что-либо сказать, и Лоан, удовлетворенно кивнув, скользнул губами по ее губам и вышел из комнаты. Девушка обессилено сползла по стене на пол и зажмурилась, взмолившись: ‘Господи, прости меня, душу грешную, спаси, сохрани и помилуй…’

Весь день она, как сомнамбула, пробродила по залам, чувствуя себя не просто отупевшей, а стерильной. Ее раздражала изысканная обстановка, давила ‘музейная’ атмосфера и пустота. Вся вычурность и утонченность интерьера, масса дорогих и великолепнейших предметов искусства, от картин до цветочных гирлянд из драгоценных каменьев, казалось, укоряли ее, обвиняли в несуществующих преступлениях и гнали прочь. Она ушла в сад.

Иллан посмотрел на Монтррой, ожидая объяснений. На столе стояли останки подарка и нервировали сегюр.

–– Я сделал, как вы велели, но ваш брат не пожелал принимать извинения. Хотите услышать мое мнение? Это открытое пренебрежение, посягательство на ваше звание. Он отказывается признавать вас и своим братом, и сегюр.

–– Ты сделал, как я просил?

–– В точности, –– вновь заверил мужчина и прошелся по террасе, –– думаю, вам стоит быть осторожней, Рэйсли, судя по всему, не намерен примиряться, наоборот. Сейчас он на заседании совета. Мои люди оповестили меня о теме данного заседания - Мольфорн.

Иллан прищурился, оперся на парапет и шумно вздохнул:

–– Что ему надо?