Анатомия любви

– Только не мне.

– Я не говорю, что это уже случилось. Но так будет. И я сама не знаю, какие чувства пробуждают во мне бездетные пары. Они кажутся мне обманщиками.

– Я мог бы и дальше жить, ничего не меняя, и эта жизнь была бы лучше того, что я заслуживаю.

– Кажется, меня привлекает именно нормальность подобной жизни, – сказала Джейд. – Как она проста, совершенна и обыденна. Все, что от меня требуется, не пользоваться колпачком, потом мы сделаем то, что делаем обычно, а потом, вот так запросто, целый мир станет другим. Это по-настоящему меня возбуждает, Дэвид. Как будто первый раз думаешь о сексе, когда все, на что приходится полагаться, – слухи, какая-то грязная картинка и собственное воображение.

Как сказала бы Энн, души нерожденных детей вились над нашим домом в ту ночь. Джейд легла в постель, ничем не защищенная, и мы занимались любовью очень серьезно и согласованно, как никогда ранее. Так было бы, если бы мы занимались любовью в первый раз, обладая врожденными сексуальными умениями, но даже эти слова не достаточно точно описывают, на что похожа любовь без контрацепции. Мы исполняли долгие, меланхоличные напевы на наших телах, стараясь выманить человеческую жизнь из бескрайних невидимых дебрей взаимного влечения и судьбы. Совершенно новый словарь инстинкта; мое семя, кажется проникающее в Джейд глубже, чем когда-либо. Вселенная основывалась на риске и борьбе. Секс больше не уносил нас за пределы времени, но заставлял перетекать назад и вперед, от наших собственных истоков к скрытому маяку чьего-то будущего.

– Еще, – сказала Джейд, когда мы кончили. – Я себя чувствую собакой. Никогда настолько не теряла разум…

То было не наслаждение, а судьба. Занимаясь любовью, мы неотрывно смотрели друг на друга и не издавали почти ни звука. Любовники склонны верить, что их души вырываются на свободу, когда они занимаются любовью, поэтому мы цеплялись друг за друга, словно нам угрожала опасность. Не знаю, сколько раз мы начинали все сначала, но в ту ночь мы продержались несколько часов. Тут была сила и одержимость нашего первого совместного месяца в Чикаго, когда Джейд ходила с сиреневыми синяками на спине, а у меня случались приступы головокружения. Мы подавали вселенной прошение сделать нас семьей, но ничего не вышло. На следующий день мы оба ощутили, что поддались импульсу, чего не могли себе позволить, и снова стали пользоваться противозачаточными средствами. Остаток месяца мы ждали, чем увенчается наша единственная попытка зачатия. Я был уверен, что получилось, но ошибся. Через десять дней у Джейд начались боли в пояснице, которые знаменовали приближение месячных.

– Я рада, – заявила она. – У нас столько нерешенных проблем, что сейчас не до ребенка. Ты должен привести в порядок свои дела с полицией. Никто из наших даже не знает, что мы живем вместе. Мне необходимо окончить колледж и наладить жизнь. И тебе тоже. Надеюсь, ты не собираешься продавать брюки всю свою жизнь.

Когда месячные наконец начались, мы как раз обедали на лужайке под пресвитерианской церковью рядом с моей работой.

– Мне надо в уборную, – сказала Джейд, откладывая сэндвич с яйцом и салатом. Мы переглянулись и пожали плечами. Я встал, взял Джейд за руку и помог ей подняться. Мы обнялись. – Я не была уверена до конца, – прошептала Джейд.

Не знаю, что она хотела сказать: не уверена до конца, наступят ли месячные или же не уверена до конца, хочет ли она ребенка. Я не стал спрашивать. Я хотел этого ребенка, сам не понимая причины. Мое желание не могло пересилить все возражения, однако возражения не могли уменьшить моего желания. Я не знал, что сказать. Сердце билось в два раза чаще, чем обычно, и я просто обнимал ее.

Двенадцатое августа 1973 года было шестой годовщиной пожара. Каждый год Баттерфилды собирались в этот день у кого-нибудь из своих. В этом году Кит ждал всех у себя в Беллоуз-Фоллз – всего в девяноста милях от нас. Вплоть до двенадцатого числа Джейд не хотела ехать. Она не хотела больше скрывать от Энн, Сэмми и Кита, что мы снова вместе. Однако я был уверен, что Энн каким-то образом знает, к тому же годовщина пожара казалась самым неподходящим временем, чтобы сообщить им такую новость. Но с другой стороны, Джейд не хотелось провести целый день среди родных, находясь в столь ложном положении.

– Ненавижу ездить к Киту. Ненавижу, что он живет так близко. Ненавижу все, что он делает, чтобы продлить жизнь своего дома. Ненавижу фотографии и ошметки семейных воспоминаний. Он, должно быть, думает, что мы семья Романовых. И ненавижу его дом так же сильно, как ненавидит он сам. Он каждый раз тащит тебя на экскурсию, чтобы показать все недостатки дома. Кирпичи, осыпающиеся вокруг камина, пятна сырости на стенах, гниющие половицы. Нет, он живет в доме, построенном в тысяча восемьсот двадцать пятом году, и мы еще должны огорчаться, что тот не в идеальном состоянии.

Утром двенадцатого числа я проснулся от сигнала радиочасов, когда Джейд уже укладывала в черную нейлоновую сумку смену одежды.