Анатомия мечты

– Неужели ты, романтик, брат Новалиса, советуешь мне играть в пошлые игры, и засыпать золой свет моего сердца, и избрать рациональные доводы разума, или советы моей ветреной подруги Виктора, алчущего золота и роскоши? Помилосердствуй! Я и так счастлива тем, что могу делать все, что мне в голову взбредет! А если ты по – поводу моих кавалеров, так они доставляют мне массу хлопот, особенно эти любители живописи. Я не Мария Магдалена! А когда пытаюсь быть корректной, выходит еще хуже. Некоторые принимают такое поведение за застенчивость или за игру, и настойчиво продолжают долбить мозг звонками. Нет ничего хуже назойливых ухажеров с самомнением Креза!

Потом она еще раз открыла потрепанную книжку и наткнулась на маленькую открытку с изображением врубелевского демона. В ее расширившихся зрачках отразился загадочный образ отверженного. На миг закрыв глаза, она попала в пьянящий водоворот карамельного сладострастия, но вдруг осеклась, и словно очнувшись, почувствовала как кровь отливает от запылавшего лица. Дальше Лира написала одно только слово «Trieb». Этих слов было множество, одно и то же «Trieb» появлялось довольно часто в последние месяцы. Может это было связано с наступлением лета, может быть ее природа начинала подчиняться законам нелюбимого ею Фрейда, причина не важна. Значима была только картина, точнее образ, написанный словно торопливой рукой, воздушно – каменный лик. К нему и относилось древнее и глубокое «Trieb». Рука привычно вывела еще раз это протяжное, глухое и терпкое на вкус слово, не в силах оторваться от изображения, она вбирала загадочный облик душой, все глубже погружаясь в купель своей тайной страсти. Прежняя мысль уже забылась, или превратилась в картину иного свойства после соприкосновения с чувством необычайной силы, которую Лира носила в себе, как запечатанную тайну, свою бесконечную и трогательную любовь человеческого существа к великой тени библейского Бога. Портреты этого создания попадались ей обычно пугающе – отвратительными и мрачными. Лира находила, что это неправильно и видела в них только историю развития человеческого сознания, не более того. Ее любовь подсказывала ей, что в изображениях парнокопытных уродцев, человек выплескивал страх перед собственной тенью, Великим Черным Демоном, пытаясь отгородиться от своей тварной сути, от бессилия перед инстинктом, и тем самым польстить жестокой эпохе и успокоить совесть. В рогатых козлоподобных существах отражалось лишь невежество, которое и порождало истинное, зло изобретенное сознанием – фашизм во всех его проявлениях, искаженную добродетель, которая пряталась за святыми именами, да благими намерениями.

Сначала Лира негодовала, просматривая сотни гравюр, рисунков и живописных полотен, пока не наткнулась на произведения мастера Доре, а после ее сердце успокоилось на полотне Врубеля. Она приобрела постер “Демона сидящего” и сделала из него довольно большую картину, которую и повесила у себя в спальне напротив кровати, над изголовьем у нее призрачно белело распятие, тонкий продолговатый крест, вырезанный из слоновой кости. Лира часто молилась перед ним, а в спину ей глядели темные задумчивые глаза Демона.

Лежа в кровати без сна, она иногда дергала шнурок ночной лампы и, с нежностью, и щемящим восторгом, мечтала, глядя на картину, окутанную романтическим полумраком. Облик Люцифера она додумала сама, часто погружаясь в свои фантазии, мысленно выписывала собственное полотно.

“ Каков запах его волос? Какие они, мягкие, как шелк или атласным каскадом спускаются вдоль спины? Его тело – совершенство, а черты лица неописуемо красивы. Что увидит душа, если заглянет в его глаза и каков их цвет? У Люцифера должны быть особенные глаза, к черным волосам нужен контраст, либо темно – серые, либо синие. Да, скорее синие, как летнее ночное небо и в них отражаются звезды”.

Лира, как одна из вымирающего племени романтиков, грезила о своей мечте, любила ее тайно и лелейно, тосковала по той картине, которую нарисовало ее воображение, а воображению лишь страстное сердце могло подкладывать волшебные кисти и краски, но кто сообщал это сердцу?

Лира верила и благодарила Творца за столь неожиданное и странное чувство, но все же иногда сомнения терзали ей душу. И лишь в своих молитвах она просила Бога помочь ей разобраться в себе и примирить вечно враждующие легионы мыслей и чувств.

“ Дорогой Отец, я люблю Тебя и дар Твой непостижим пока для моей души. Как мне понять, что это истина и я не схожу с ума! Почему я не могу поверить в правдивость своих чувств? Как мне перешагнуть тот барьер, который отделяет Твою правду от моих грез, Твою волю от моих сомнений? Ты, Всеблагой даровал мне эту странную любовь и ни о ком другом так не тоскует мое сердце.”

Когда Лира носила еще плиссированные юбочки и широкие банты, ей встретилась цыганка. Из шумной стайки школьниц, спешащих в кафе, она выбрала почему – то ее. И Лира, повинуясь гипнотическому взгляду черных бесоватых глаз, послушно протянула руку. Цыганка смогла увидеть путь, но суть Замысла и причина были от нее скрыты.