Анатомия Меланхолии

Христианин Пселл[1124]{989}, бывший одно время, по словам Каспиниана{990}, наставником греческого императора Михаила Парапинатия и великим знатоком природы дьяволов, считает, что они телесны и обладают «эфирными телами, что они смертны, живут и умирают»[1125] (этого убеждения придерживается также и Марциан Капелла, однако это решительно опровергают наши христианские философы), «что они едят, испражняются, а если их поранить или ударить, испытывают боль» (что подтверждает и Кардано, а Скалигер справедливо поднимает его за это на смех{991}, ибо, Si pascantur aere, cur non pugnant ob puriorem aera? [Если они питаются воздухом, то почему тогда не позаботятся о том, чтобы воздух был почище и пр.])[1126], и что, будучи рассечены надвое, их тела срастаются воедино с достойной восхищения быстротой. Августин (в Gen. lib. 3, lib. arbit.), равно как и Иероним, Ориген, Тертулиан, Лактанций тоже это подтверждают, а многие отцы церкви присовокупляют, что после их падения тела у них преобразились в более эфирную и грубую субстанцию. Боден (lib. 4 Theatri Naturae [кн. IV, обозрение природы) и Давид Крузий (Hermeticae Philosophiae lib. I, cap. 4 [герметическая философия, кн. I, гл. 4]) c помощью ряда аргументов доказывают, что ангелы и другие духи телесны: Quicquid continetur in loco corporeum est: At spiritus continetur in loco, ergo [Ибо телесно все, что занимает какое-то пространство, а поскольку духи занимают пространство, то, следовательно… и т. д.]. Si spiritus sunt quanti erunt corporei: At sunt quanti, ergo. sunt finiti, ergo quanti. [Если подобных существ множество, то они непременно должны быть телесными, однако их и в самом деле множество, а следовательно… Они имеют пределы, а посему их количество поддается исчислению и т. д.] Боден идет еще дальше и склонен считать, что коль скоро эти animae separatae [отдельные существа] — гении, ангелы, дьяволы, — точно так же, как души усопших, — телесны (на чем он весьма пылко настаивает), то они, следственно, должны иметь какую-то форму, и притом совершенно круглую, подобную Луне или Солнцу, поскольку это наиболее совершенная форма, quae nihil habet asperitatis, nihil angulis incisum, nihil anfractibus involutum, nihil eminens, sed inter corpora perfecta est perfectissimum[1127] [у нее нет никаких неровностей, углов, изгибов, выступов, так что это самая совершенная из всех форм]; а посему, заключает он, все духи телесны и присущая им форма — круглая. Затем, что они будто бы способны принимать форму других воздушных тел и форму любого вида, какая им только заблагорассудится, а также могут по своей воле появляться в любом подобии, что они чрезвычайно подвижны, могут в одно мгновение преодолеть много миль и сходным образом могут видоизменять тела других, как им только вздумается, и с восхитительной быстротой перемещать их с места на место[1128] (подобно тому как ангел доставил Аввакума к Даниилу{992} и как дьякон Филипп был унесен духом после того, как он крестил евнуха; точно так же перемещали себя и других Пифагор и Аполлоний{993}, как и совершали множество других такого рода подвигов); что эти духи способны представить в воздухе замки, дворцы, войска, призраки, чудовища и тому подобные диковинные для глаз смертного предметы, а также способны порождать любые звуки и запахи[1129], вводя в заблуждение все наши органы чувств; во всяком случае, большинство пишущих об этом предмете относятся к таким вещам с полным доверием, равно как и к тому, что они способны предсказывать грядущие события и совершать множество удивительных чудес. Повествуют о том, что изваяние Юноны заговорило с Камиллом{994}, а статуя Фортуны — с римскими матронами{995}, и еще о многом в том же роде. Занчи{996}, Боден{997}, Спонд{998} и другие придерживаются мнения, что они способны совершать настоящие метаморфозы, как это случилось, например, с Навуходоносором, который действительно был превращен в животное, или с женой Лота, обращенной в соляной столп, со спутниками Улисса, ставшими свиньями и собаками вследствие чар волшебницы Цирцеи; с помощью колдовства они превращают и себя, и других в кошек, собак, зайцев, ворон и пр. Строцци Чиконья приводит множество тому примеров (lib. 3 Omnif. Mag., cap. 4 et 5 [Всевозможная магия, кн. III, гл. 4 и 5]), которые он тут же опровергает, как это делает и Августин (de Civit. Dei, lib. 18 [о Граде Божием, кн. XVIII]). Что же до того, когда их можно увидеть и в каком облике, а также перед кем они предстанут, — все это зависит от их воли, повествует Пселл, tametsi nit tale viderim, nec optem videre, хотя сам он никогда их не видел и не имел такого желания; повествуют и о том, что они не чураются подчас плотских связей с женщинами и мужчинами (чему я приведу более пространные доказательства в другом месте[1130]). Многие не желают верить тому, что этих духов можно увидеть, и если кто-либо скажет или даже станет клясться, упорно утверждая, что он видел их собственными глазами, то, как бы он ни был благоразумен и умен, рассудителен и образован, его сочтут пугливым болваном, меланхолическим олухом, слабодушным малым, мечтателем, больным или безумцем, отнесутся к нему с презрением, поднимут на смех, и тем не менее Марк{999}, ссылаясь на собственный опыт, уверял Пселла, что часто видел их самолично. Француз Лео Совий{1000} (вслед за некоторыми платониками) склонен считать, что воздух так же ими переполнен, как падающими с неба снежинками, и что их можно наблюдать, и даже предлагает наилучший для этого способ (cap. 8 in Commentar. lib. I Paracelsi de vita longa [гл. 8 в Комментарии к кн. I Парацельса о долголетии]: Si irreverberatis oculis sole splendente versus coelum continuaverint obtutus [Надобно при ярком солнечном свете, не моргая, глядеть на солнце в упор]; более того, он уверяет, что praemissorum feci experimetum, убедился в этом на собственном опыте и понял таким образом, что сказанное на сей счет платониками справедливо. Парацельс признается{1001}, что видел эти существа в разное время и даже разговаривал с ними, и то же самое утверждает Александр аб Александро, «он убедился в этом опытным путем, тогда как прежде испытывал на сей счет сомнения»[1131]. Многие отрицают их существование, говорит Лафатер (de spectris, part. 1, cap. 2 [о привидениях, часть 1, гл. 2], и part. 2, cap. 11 [часть 2, гл. 11]), «потому что сами никогда их не видели»; однако, как он подробно рассказывает на протяжении всей своей книги, а особенно в cap. 19, part. 1 [часть 1, гл. 19], их нередко можно видеть и слышать, и, как уверяет нас Люд. Вив, они общаются с людьми накоротке, примеры чему можно найти в бесчисленных записях, историях и свидетельствах, относящихся к разным векам, временам и местам, не говоря уже о всех отчетах путешественников[1132]{1002}; в Вест-Индиях и в наших северных краях nihil familiarius quam in agris et urbibus spiritus videre, audire qui vetent, jubeant [нет ничего обычнее, нежели наблюдать эти духовные существа, будь то в городе или в сельской местности, слышать, как они что-то приказывают или запрещают и т. п.]. Иероним vita Pauli [в Житии Павла], Василий{1003} (ser. 40 [проповедь 40]), Никифор, Евсевий, Сократ{1004}, Созомен[1133]{1005}, Якоб Буассард{1006} в своем трактате de spirituum apparitionibus [о явлении духов], Пьер де Лоер{1007} (lib. de spectris [кн. о привидениях]), Вьер{1008} (lib. I [кн. I]) приводят бесчисленное множество подобных примеров появления этих существ, дабы рассеять недоверие тех, кто все еще на сей счет сомневается. Я кратко приведу лишь одну-единственную из таких историй. Некий немецкий дворянин был отправлен послом к шведскому королю (относительно его имени, времени и других подобных обстоятельств я отсылаю вас к моему автору — Буассарду[1134]). Исполнив данное ему поручение, он отплыл в Ливонию с твердым намерением увидеть там этих домовых, которые, как говорили, вступают в общение с людьми и выполняют за них самые тяжкие обязанности. Помимо прочих вещей один из этих домовых сказал послу, где сейчас находится его жена, в какой комнате, как одета и что делает, и даже доставил ему кольцо жены, и когда посол возвратился, то non sine omnium admiratione [к немалому своему удивлению] убедился в том, что так оно и было, а посему навсегда с тех пор уверовал в то, в чем раньше сомневался. Кардано (lib. 19 de subtil. кн. XIX, об остроумии]) повествует о своем отце, Фачио Кардано, что 13 августа ann. 1491 [1491 года] тот с помощью полагающегося в таких случаях ритуала вызвал семь демонов в греческих одеяниях, возрастом около сорока лет; у некоторых из них, как ему показалось, был румяный цвет лица, а у некоторых — бледный; он задал им множество вопросов, и они охотно ему отвечали, что они демоны эфира, что прежде они жили и умерли, как люди, с той лишь разницей, что жили они намного дольше (по семьсот и восемьсот лет[1135]); что они в такой же мере превосходили людей своим благородством, как мы — лошадей, а их в свой черед в такой же мере превосходили те, кто был выше их; они правят нами и наши хранители; кроме того[1136], как в древние времена писал о том в своем «Критии» Платон[1137], они находятся друг у друга в подчинении, ut enim homo homini, sic daemon daemoni dominatur [ибо, подобно тому как человек управляет человеком, так демон управляет демоном]; они правят друг другом точно так же, как и нами, и демоны более низкого разряда исполняют обычно такие обязанности, какие среди нас выполняют конюхи, скотники и самые невежественные из наших пастухов, а мы не более в состоянии постичь их природу и способности, нежели лошадь постичь природу человека. Им было известно все сущее, но только они не могли открыть это людям, и они правили и господствовали над нами, как мы правим лошадьми; даже наилучшие из наших государей и самые благородные умы не могли сравниться с наихудшими из них. Они иногда наставляли людей и передавали им свои познания, вознаграждали их и пестовали, а иногда — устрашали и наказывали, дабы держать их в страхе, насколько считали это необходимым, nihil magis cupientes (говорит Липсий в «Phys Stoicorum» [«Физиологии стоицизма»]) quam adorationem hominum [желая снискать тем единственно нашего поклонения]{1009}. Тот же самый Кардано, основываясь на учении стоиков, высказывает в своем «Hyperchen» предположение, что некоторые из этих гениев (именно так он их называет) испытывают такое же влечение к обществу людей, так же к ним расположены и близки, как собаки; другим же из них люди так же отвратительны, как змеи, и люди нисколько их не заботят[1138]. Их же, похоже, Тритемий называет igneos et sublunares, qui nunquam demergunt ad inferiora, aut vix illum habent in terris commercium [огненными и подлунными созданиями, никогда не спускающимися в более низкие сферы и не имеющими почти никакого касательства к земным делам]. «Своими достоинствами они настолько же превосходят людей, как человек — ничтожного червя; хотя и некоторые из людей по своим достоинствам настолько же ниже своих собратьев, насколько черная гвардия{1010} при королевском дворе ниже прочих, и опять же, если перейти к людям, насколько развращенные и подлые из наделенных разумом существ выше бессмысленных животных»[1139].