Анатомия Меланхолии

Что такое воображение, я достаточно пояснил в своем отступлении касательно анатомии души{1300}. Теперь я только укажу на его удивительные воздействия и могущество; поскольку воображение господствует во всем, то самым особенным образом оно неистовствует у меланхоликов, столь долго сохраняя разновидности предметов, ошибочно принимая один за другой, преувеличивая их с помощью непрерывного и напряженного размышления[1597], пока оно не порождает в конце концов у некоторых людей реальные последствия, вызывающие этот и другие недуги. И хотя наша фантазия является по отношению к разуму лишь подчиненной способностью и должна быть управляема им, но все же у многих людей — вследствие внутреннего или внешнего расстройства, изъяна в каких-то органах, которые либо неспособны, либо страдают из-за какой-нибудь помехи, либо каким-нибудь образом поражены, — разум сходным образом не способен или ему что-то является помехой, или он поврежден. Мы видим подтверждение тому у спящих, которые под воздействием телесных жидкостей и скопления паров, будоражащих фантазию, представляют себе часто нелепые и чудовищные вещи, а что до тех, кого тревожит incubus или кто подвержен кошмарам (как мы это называем), если они лежат на спине, то им мнится, будто старуха ездит на них верхом и так крепко сидит на них, что они едва не задыхаются от невозможности вдохнуть, хотя в действительности ничто их не беспокоит, кроме смешения скверных соков, будоражащих фантазию. Нечто подобное наблюдается у тех, кто бродит во сне по ночам и совершает странные подвиги: эти испарения возбуждают фантазию, а фантазия — желание, которое, возбуждая животные силы, заставляет тело передвигаться с места на место, как если бы они пробудились[1598]. Фракасторо (lib. 3 de intellect. [кн. III о разуме]) приписывает все экстазы этой силе воображения, как, например, у тех, что лежат весь день, пребывая в помрачении, подобно тому священнику, о коем рассказывает Цельс: он был способен по своей воле отделять себя от своих чувств и лежать, словно лишенный жизни и чувств мертвец[1599]. Кардано тоже хвастался, что и он способен по своей воле повергать себя в такое состояние. Очень часто такие люди, когда они приходят в себя, рассказывают диковинные вещи о небесах и преисподней и о том, какие их посетили видения, подобно Св. Оуэну у Мэтью Париса{1301}, побывавшему в чистилище Св. Патрика, или монаху из Эвешема у того же автора{1302}. Эти распространенные видения у Беды и Григория, в откровениях Св. Бригиты{1303}, у Вьера (lib. 3 de lamiis, cap. 11 [кн. III о ламиях, гл. 11]), в «Диалогах» Цезаря Ванини{1304} и др. сводятся, как я уже говорил прежде, вместе со всеми историями о странствиях ведьм, их плясках, езде верхом, превращениях, воздействиях и пр. к силе воображения[1600] и дьявольскому обольщению[1601]. Похожие состояния наблюдаются у тех, кто бодрствует: сколько разного рода химер, шутовских масок, золотых гор и воздушных замков воздвигают они про себя! Я обращаюсь к художникам, изобретателям механизмов, математикам{1305}. Некоторые приписывают все пороки ложному и расстроенному воображению; гнев, месть, похоть, честолюбие, алчность, предпочитающие ложь всему тому, что истинно и благотворно, обольщают душу ложными зрелищами и предположениями. Бернар Пено[1602]{1306} считает, что именно из этого источника проистекают ересь и суеверие; если у человека обманчивое воображение, то такова же и его вера, и как он себе это представляет, таким оно и должно быть и таким оно и будет, contra gentes [вопреки всему] и таким он будет его считать. Однако самым особенным образом эти странные и очевидные следствия воображения сказываются в состоянии возбуждения и расстройства: что только не привидится пугливому человеку в темноте? какие странные образы — пугала, черти, ведьмы, гоблины? Лаватер считает самой главной причиной явления призраков и прочих подобных видений страх, который более всех прочих страстей возбуждает сильнейшую игру воображения, говорит Вьер[1603], и сходным образом воздействуют, впрочем, любовь, печаль, радость и пр. Некоторые даже неожиданно умирают, как та женщина, увидевшая своего сына, возвратившегося с битвы при Каннах{1307}. Патриарх Иаков, полагаясь лишь на одно только воображение, вырастил пестрых ягнят: он клал на пути своих овец к водопою полосатые прутья{1308}. Персина, эфиопская царица, о которой повествует Гелиодор, увидела картину с изображением Персея и Андромеды, вследствие чего родила не арапа, а прелестное белое дитя{1309}. Похоже, что из подражания этому один уродливый малый в Греции, поскольку он и его жена были калеками, дабы породить хорошее потомство elegantissimas imagines in thalamo collocavit, повесил в своей комнате прекраснейшие картины, какие он только мог купить, «дабы его жена, часто глядя на них, могла понести и родить таких детей». А если мы можем верить Бейлю, одна из наложниц папы Николая Третьего родила монстра, и все потому, что увидела перед тем медведя[1604]{1310}. «Если женщина, — говорит Лемний, — думает в момент зачатия о каком-то другом человеке, присутствующем или отсутствующем, ребенок будет похож на него»[1605]. Если беременные женщины страстно чего-то желают или восхищаются необычными примерами такого рода вещей, как родимые пятна, бородавки, шрамы, заячьи губы и иные уродства, то сила их больной фантазии приведет к появлению этих примет у их детей. Ipsam speciem quam animo effigiat, то, что представлялось ее воображению, запечатлевается на ее ребенке[1606]. Поэтому Лодовик Вив (lib. 2 de Christ. Fem.) особенно предостерегает беременных женщин, чтобы «они не позволяли себе подобных нелепых причуд и мыслей, но, напротив того, всячески избегали любых отвратительных вещей, будь то слышимых или видимых, а также непристойных зрелищ»[1607]. Некоторые склонны смеяться, плакать, вздыхать, стенать, краснеть, дрожать, потеть, когда воображение наводит их на такие вещи. Авиценна рассказывает об одном человеке, который мог по своей воле онеметь, словно в параличе; некоторые способны подражать звукам, издаваемым птицами и животными так, что они почти неотличимы от подлинных. Шрамы и раны Дагоберта{1311} и Св. Франциска, подобные Христовым (по крайней мере, если они на самом деле были такими{1312}), появлялись у них, как предполагает Агриппа, благодаря силе воображения[1608], и благодаря тому же воображению некоторые превращаются в волков, мужчины в женщин, а женщины, наоборот, — в мужчин (чему постоянно верят), и люди становятся ослами, собаками и принимают любой другой облик. Вьер[1609] точно так же приписывает эти знаменитые трансформации воображению, и причиной тому, что при гидрофобии людям мерещится, будто они видят в воде изображение собаки, а меланхоликам и больным представляется множество разных фантастических видений и картин, а также нелепых предположений, что они будто бы короли, лорды, петухи, медведи, обезьяны, совы[1610], что они тяжелые, легкие, прозрачные, большие и маленькие, бесчувственные и мертвые (как это будет более пространно рассмотрено в разделе, посвященном симптомам[1611]), может служить не что иное, как искаженное, ложное и неистовое воображение. Причем оно воздействует не только на людей больных, напротив, подчас оно подчиняет себе самым насильственным образом людей здоровых: под его воздействием они мгновенно заболевают и меняется их телосложение[1612]. С другой стороны, сильное воображение или понимание, как доказывает Валезий, может подчас перебороть болезнь[1613]; как бы там ни было, в обоих случаях воображение приводит к реальным последствиям. Когда люди становятся свидетелями того, что другой человек дрожит или испытывает головокружение или он болен каким-нибудь устрашающим недугом, их охватывают столь сильное предчувствие и боязнь чего-то в том же роде, что они в конце концов и заболевают тем же. Или если какой-либо предсказатель, мудрец, гадалка или лекарь скажут им, что у них будет такая-то болезнь, они будут до того серьезно опасаться ее, что она тотчас начнет их мучить. Это очень обычная вещь в Китае, говорит иезуит Риччи: «Если китайцам сказать, что в такой-то день они захворают, то в указанный день они и в самом деле заболеют и приходят от этого в такое отчаяние, что иногда даже умирают»[1614]. Д-р Котта{1313} в своем «Разоблачении невежественных практикующих врачей» (cap. 8 [гл. 8]) излагает две необычных истории, которые здесь весьма уместны, ибо показывают, на что способна фантазия. Одна повествует о жене священника из Нортхэмптоншира и относится к 1607 году: придя к врачу и услыхав от него, что у нее, как он предполагает, радикулит (хотя никакого радикулита у нее не было и в помине), она в ту же ночь после возвращения домой испытала мучительный приступ радикулита; а другой пример связан с одной кумушкой, которая точно таким же образом почувствовала сильнейшую судорогу, испытав этот недуг только потому, что лекарь перед тем лишь назвал эту болезнь. Сила фантазии становится подчас причиной смерти. Я слыхал об одном человеке, который, оказавшись случайно в компании людей, будто бы больных чумой (хотя это было не так), узнав об этом, неожиданно упал замертво. Другой вообразил, что он будто бы болен чумой. Еще один, видя, как его приятель отворил себе кровь, потерял сознание. Другой, говорит Кардано, основываясь на Аристотеле, упал бездыханным (что обычно свойственно женщинам, увидевшим что-то ужасное), оттого лишь, что увидел повешенного[1615]. Один еврей из Франции, говорит Лодовик Вив, прошел случайно по опасному переходу или настилу через ручей в темноте без всякого вреда, но на следующий день, увидя, какой он подвергал себя накануне опасности, упал замертво[1616]. Многие не поверят в правдивость таких историй и обычно, слушая их, смеются, однако пусть эти люди поразмыслят, как это поясняет Пьетро Бьеро[1617]{1314}, ведь если бы им пришлось пройтись по расположенной высоко утлой дощечке, они испытали бы головокружение, а посему они отваживаются лишь, ничем не рискуя, ходить по земле. Многие, говорит Агриппа, «во всех прочих обстоятельствах сильные духом люди, трепещут, увидя такое, у них захватывает дух, они заболевают, стоит им только взглянуть вниз с большой высоты, и что в таком случае так действует на них, как не воображение?»[1618]. Так что, как у одних фантазия вызывает в подобных случаях тревогу, так другие опять-таки благодаря одной лишь фантазии и здоровому воображению столь же легко выздоравливают. Мы обычно бываем свидетелями зубной боли, подагры, падучей, укуса бешеной собаки и многих других подобных недугов, излечиваемых обычно заговорами, словами, магическими знаками и чарами, и многие свежие раны, магнетически исцеляемые столь часто используемым ныне unguentum armarium [исцеляющим оружием{1315}], которое Кроллий{1316} и Гоклений{1317} защищают в недавно изданной книге, а Либавий{1318} в своем правдивом трактате так же упорно опровергает, большинство же это оспаривает. Всему миру известно, что в такого рода чарах и средствах исцеления нет никакой силы, а все дело лишь, как считает Помпонацци, в воздействии воображения и фантазии, «которые усиливают движение жидкостей, жизненных сил и крови, с помощью чего из пораженных органов удаляется причина болезни»[1619]. То же самое мы можем сказать об используемых магических средствах, лечении, основанном на суевериях, и о том, чем занимаются лекари-шарлатаны и колдуны. «Точно так же как с помощью нечестивого неверия многим людям причиняется вред, — говорит о чарах, заговорах и пр. Вьер, — мы убеждаемся на собственном опыте, что благодаря тем же средствам многие испытали облегчение»[1620]. Нередко знахарь и глупый хирург исцеляют с помощью куда более странных способов, нежели рассудительный врач. Вот как объясняет причину этого Ниманнус: дело в том, что пациент доверяет такому целителю, а это, по мнению Авиценны, важнее искусности врача, его предписаний и любых средств[1621]. Мнение, благоприятное или неблагоприятное, — вот что создает врача, говорит Кардано[1622], и, согласно Гиппократу{1319}, лечит лучше всего тот, кому более всего доверяют. Воздействие, оказывамое на нас фантазией, столь разнообразно, она так вертит и играет нами, столь деспотически правит нашими телами, что, «подобно второму Протею или хамелеону, может принимать любой облик и обладает такой силой, — присовокупляет Фичино, — что способна воздействовать и на других точно так же, как и на нас»[1623]. В противном случае каким образом слезящиеся глаза у одного человека могут вызвать то же самое следствие у другого? Как зевота у одного вызывает зевоту и у другого[1624]? Почему стоит одному начать мочиться, как у другого возникает позыв сделать то же самое? Почему ссора двух солдат задевает третьего или вызывает стычку в целой шеренге? Почему труп начинает кровоточить, когда к нему приближается убийца, притом даже спустя несколько недель после совершения убийства?{1320} Почему колдуньи и старухи зачаровывают и околдовывают детей? Потому, считают Вьер, Парацельс, Кардано, Мизальд, Валлериола{1321}, Цезарь Ванини, Кампанелла и многие философы, мощное воображение одного человека воздействует на жизненные силы другого и изменяет их. Более того, они способны вызывать и исцелять таким способом не только болезни, недуги и некоторые недомогания, как полагает Авиценна{1322} (de anim. lib. 4, sect. 4 [о душе, кн. IV, раздел 4]), у людей, находящихся далеко, но также сдвигать тела с их мест, вызывать гром, молнию, бури, и это мнение поддерживают Алкинд, Парацельс и некоторые другие. А посему я могу с уверенностью сказать, что такое сильное воображение или фантазия — это astrum hominis [путеводная звезда человека] и руль нашего корабля, которым разум должен править, однако подавленный фантазией он не способен руководить и, таким образом, сам страдает от этого, а все наше судно подпадает под другую власть и нередко переворачивается. Читайте об этом у Вьера (lib. 3 de lamiis, cap. 8, 9, 10 [кн. III о ламиях, гл. 8, 9, 10]), Франциска Валезия (Med. controv., lib. 5, cont. 6 [Медицинские противоречия, кн. V, противоречие 6]), Марчелло Донато (lib. 2, cap. I, de hist. med. mirabil. [кн. V, гл. I, о чудесах в истории медицины]), Левина Лемния ( de occult. nat. mir. lib. I, cap. 12 [об оккультных чудесах природы, кн. I, гл. 12]), Кардано (lib. 18 de rerum var.{1323} [кн. XVIII, о разнообразии вещей]), Корн. Агриппы (de occult. philos. cap. 64, 65 [об оккультной философии, гл. 64, 65]), Камерария{1324} (cent. I, cap. 54, Horarum subcis), Ниманна (in orat. de Imag. [в сочинении о Воображении]), Лауренция и того, кто является instar omnium [вершиной этой компании], знаменитого врача из Антверпена Фейена{1325}, написавшего три книги de viribus imaginationis [о силе воображения]. Я так далеко отклонился, поскольку воображение — это medium deferens [инструмент] страстей, с помощью которых они воздействуют и очень часто порождают чудовищные последствия, а поскольку фантазия в большей или меньшей мере распространяет свое воздействие или ослабляет его и соки к этому склонны, то и треволнения воздействуют в большей или меньшей степени и оказывают более глубокое впечатление.