Анатомия Меланхолии

Другой важной причиной разнообразия этих симптомов являются привычка, воспитание, образование и различие склонностей. «Этот нрав внедряет в сознание меланхоликов цели, наиболее соответствующие условиям их жизни и их обычным поступкам, и предрасполагает их в соответствии с их различными занятиями и призваниями»[2560]. Если меланхоликом становится честолюбец, он тотчас представляет, что он король, император, монарх, и прогуливается в одиночестве, услаждая себя тщеславной надеждой на возвышение в грядущем или, как он предполагает, возможно, уже и теперь, и тут же принимается представлять себя в роли лорда или государственного деятеля, или итальянского вельможи, отвешивает поклоны, и вот он уже дает званые вечера, а посему важничает и принимает надменный вид. Франсиско Сансовино{1907} рассказывает об одном меланхолике из Кремоны, которого невозможно было разубедить, что никакой он не папа, отпускающий грехи, назначающий кардиналов, и пр. Кристофер а Вега упоминает об одном своем знакомом, воображавшем, будто он король в изгнании[2561], и все беспокоившемся о возвращении утраченной им власти. Человек алчный постоянно только и рассуждает, что о приобретении земель и домов, его ум занят планами, каким образом благоустроить свои поместья, словно он и в самом деле лорд и способен это осуществить; все, что он видит, принадлежит ему, re или spe [наяву или в надеждах], в своих мечтах он уже всем этим завладел и воображает, будто все это его собственность, подобно тому афинянину[2562], что считал себя владельцем всех стоящих в гавани судов. Пылкий inamorato весь день только тем и занят, как бы ему угодить своей возлюбленной, ведет себя и расхаживает с таким видом, словно она здесь присутствует, и постоянно грезит о ней, как Памфило о своей Гликерии{1908} или как некоторые ведут себя в своих утренних снах. Марцелл Донат[2563] знавал некую знатную даму в Мантуе по имени Элеонора Мелиорина, которая была всегда убеждена, что она замужем за королем; она то и дело преклоняла колено и обращалась к нему, как будто он и в самом деле присутствовал здесь со своей свитой, а если ей случалось найти в мусорной куче или на улице стеклышко, то уверяла всех, что это алмаз, присланный ее супругом и повелителем[2564]. Если же такой недуг овладевает человеком благочестивым и набожным, то он всей душой предается постам, молитвам, обрядам, раздаче милостыни, толкованиям видений, пророчествам, откровениям, он убежден, что вдохновлен самим Святым Духом и преисполнен воодушевления[2565]: один, поскольку он спасен, другой — поскольку обречен на адские муки, а посему душа его не ведает покоя из-за совершенных им грехов, и, значит, ему суждено стать добычей дьявола. Я остановлюсь на этом более подробно в Третьей части, посвященной любовной меланхолии. Ум ученого занят предметом его исследований, один доволен плодами трудов своих или тем, что он надеется совершить, в то время как другой опасается, как бы ему в своих предстоящих трудах не погрешить против истины, между тем как третий презирает любые критические отзывы; этот завидует, а тот соперничает или же неустанными трудами и размышлениями губит себя[2566]. Так же и в остальном все разнится соответственно более слабому или неистовому воздействию этой цели или тому, насколько у них силен или ослаблен сам этот нрав. Ведь у некоторых меланхоликов их недуг проявляется настолько деликатно, что во всем их поведении и на взгляд людей, наблюдающих их со стороны, он может быть едва различим, и тем не менее для них самих это невыносимое бремя, которое невозможно вытерпеть. Quaedam occulta, quaedam manifesta[2567] [В какой-то мере скрытые, а в какой-то явные], эти проявления все же очевидны для всех и во всякое время, а какие-то из них — лишь немногим и редко или едва заметны; пусть же это останется их собственной тайной и пусть никто не обращает на это внимание и не подозревает их. «Они стараются не обнаруживать в своем внешнем облике свое расстроенное воображение, — замечает Геркулес Саксонский, — и целиком скрывают это в себе; они, как я часто имел возможность в том убедиться, очень умные люди; некоторые из них испытывают всевозможные страхи, некоторым же из них это совершенно не свойственно, как, к примеру, тем, кто воображает себя королями или покойниками; одни обнаруживают большее количество признаков недуга, другие — меньшее, у одних эти признаки слишком явные, у других — нет»[2568], одни волнуются, раздражаются, всегда исполнены опасений, горюют, жалуются, подозревают, смеются, поют, плачут, охотятся и прочее, у одних, как я уже говорил, это происходит приступами, а у других — продолжительное время или постоянно. Одни сумасбродствуют только в чем-то одном, и тогда они ребячливы и смехотворны, и лишь в этом одном вызывают удивление, однако во всех других отношениях они рассудительны и благоразумны. У одних это уж такой характер, а у других — лишь привычка, и, подобно тому как степень жары или холода определяют в градусах, мы можем сказать и об этом нраве, что один melancholicus ad octo [меланхолик на восемь десятых], другой — на две десятых меньше, а третий — лишь наполовину. Все это до бесконечности индивидуально, sesquialtera, sesquitertia и superbipartiens tertias, quintas, melancholiae [меланхолия в пропорции трех к двум, четырех к трем, пяти к трем и семи к пяти] и пр.; все эти геометрические пропорции слишком малы, чтобы возможно было выразить их. «На многих это находит приступами и точно так же проходит, а у других это продолжительное состояние»[2569]; со многими, как отмечает Фавентин[2570], «это происходит весной, и им досаждает только это падение», а с другими случается раз в году, как с тем римлянином, о коем повествует Гален[2571]; у одних только при наибольшем сближении с Луной или иных неблагоприятных астрономических аспектах, в такие-то и такие-то определенные часы и время дня, подобно морским приливам[2572]; у некоторых женщин, как отмечает Платер[2573], исключительно только во время беременности и ни при каких иных обстоятельствах, тогда как у других в определенное установленное время. У кого-то это изменчиво и может произойти когда угодно, под влиянием ignis fatuus [рокового гороскопа] фантазии, подобно артриту или подвижной подагре, которая и здесь, и там, в любом суставе, постоянно мучающая то один орган, то другой, а если от нее избавлено тело, тогда она бесчисленными способами тревожит разум. У второго, быть может, лишь однажды в его жизни случился болезненный приступ, один за семь или за пять лет, причем доводящий почти до сумасшествия, смерти или безумия, например вследствие какого-нибудь рокового происшествия или потрясения, под воздействием какого-либо ужасающего предмета, и это длится какое-то время, и, возможно, ничего подобного не бывало прежде и не повторится в будущем. А третьего доводят до этого всякого рода мучительные вещи — страдальческая судьба, несчастье и неистовые страсти, хотя при других обстоятельствах он от этого недуга свободен, и это только может случиться однажды в три или четыре года. Четвертый, если положение вещей ему по нраву или если он деятелен, удовлетворен, находится в приятном обществе, тогда он пребывает в самом веселом расположении духа и в добром здравии; если же он празден или одинок и все вокруг уныло или полностью утрачено вместе с приятными мечтами и фантазиями, и если однажды он чувствует себя несчастным и неудовлетворенным, тогда