Анатомия Меланхолии

им нет заботы о том, скольким бедствиям они причиной, лишь бы обогатиться сегодня, и они будут раздувать угли вражды до тех пор, пока весь мир не будет истреблен этим пожаром. Осада Трои длилась десять лет и восемь месяцев, при этом за время осады погибло 870 000 греков и 670 000 троянцев, а после взятия города было умерщвлено еще 276 000 мужчин, женщин и детей всякого звания[301]{262}. Цезарь убил миллион, Магомет, другой жестокий тиран, — 300 000[302]; Сициний Дентаций{263} участвовал в сотне сражений, восемь раз он выходил победителем в единоборстве, получил сорок ран, был 140 раз увенчан лавровым венком и девять раз был удостоен за свои заслуги триумфа. М. Серджио{264} получил 32 раны, а сколько их получил центурион Сцева{265}, мне неизвестно; у каждого народа есть свои Гекторы, Сципионы, Цезари и Александры{266}. Наш Эдуард Четвертый{267} принял участие в 26 сражениях в пешем строю[303]{268} и, подобно всем другим, весьма этим гордился, о чем и повествуют к вящей его славе. При осаде Иерусалима{269} от голода и меча погибли 1 100 000. В битве при Каннах{270}, как повествует Полибий[304]{271}, было убито 70 000 человек и столько же у нас в сражении на месте аббатства{272}; нет ничего необычного в том, что сражение длится от зари до зари, как это было во время битвы между Константином и Лицинием{273}. При осаде Остенде{274} (сущей школе дьявола), сравнительно небольшого города, тамошняя маленькая крепость стала, однако же, большой могилой: 120 000 человек расстались там с жизнью, не считая того, что все города, деревни и лазареты были переполнены изувеченными солдатами; в этом сражении были использованы осадные машины, зажигательные снаряды и все, что дьявол способен изобрести, чтобы причинить несчастье с помощью 2 500 000 чугунных ядер весом в 40 фунтов каждый, на что было истрачено 3 или 4 миллиона золотом. «Можно ли (вопрошает мой автор) достаточно надивиться жестокосердию, упорству, ярости и слепоте тех, кто без какой бы то ни было надежды на успех рискует своими солдатами и без всякой жалости ведет их на бойню, которую можно по справедливости назвать схваткой бешеных животных, что без всякой причины мчатся навстречу своей гибели?»[305]; quis malus genius, quae furia, quae pestis и прочее[306], какой злой дух, какая чума, какое неистовство заронило впервые в души людей столь дьявольскую, столь бесчеловечную вещь, как война? Кто принудил столь сострадательное и мирное существо, рожденное для любви, милосердия и смирения, так неистовствовать, яриться подобно животным и устремляться навстречу своей гибели?» Сколько у природы оснований обратиться к человечеству с такой укоризной: Ego te divinum animal finxi, и т. д. Ведь я сотворила тебя невинным, спокойным, божественным созданием! Сколько для этого оснований у Господа иувсех достойных людей! итем не менее, horum facta (как он с со-крушением пишет[307]{275}) tantum admirantur, et heroum numero habent [именно деяниями таких злодеев все восхищаются, их почитают героями], их поступки объявляют доблестными, только они всеобщие любимцы, только им устраивают триумфы, воздвигают статуи, их награждают, строят им пирамиды и обелиски для вечной их славы, чтобы гении бессмертия сопутствовали им, hac itur ad astra. Во время осады Родоса{276} Fossae urbis cadaveribus repletae sunt[308], рвы были заполнены трупами, а когда уже упоминавшийся Солиман, великий турок, окружил Вену{277}, горы убитых были вровень с крепостными стенами. Это служит для них развлечением, и точно таким же образом они поступают со своими друзьями и союзниками, вопреки клятвам, торжественным обетам, обещаниям, губя их с помощью предательства или каким-нибудь другим образом; dolus an virtus? quis in hoste requirat?[309]{278} [а чем они взяли — вероломством или доблестью? — не имеет значения: в борьбе с врагом все средства дозволены], в ход идут военные союзы, и действует закон сильного (silent leges inter arma[310] [ведь при звоне мечей законы безмолвствуют]); ради своей выгоды omnia jura divina, humana, proculcata plerumque sunt, они попирают все законы — божеские и человеческие, все решает один только меч; их не заботит, к каким средствам они для этого прибегли, лишь бы удовлетворить свое сластолюбие и развеять скуку.

Rara fides probitasque viris qui castra sequuntur[311]

{279}.

[Чести и верности нет у людей на службе военной.]