Анатомия Меланхолии

Там, где государи и сильные мира сего преступны, завистливы, властолюбивы, заняты распрями и соперничеством, они раздирают тем самым страну на части, как это делали столь многие гвельфы и гибеллины{439}, нарушавшие спокойствие Флоренции и взаимными убийствами смертельно обескровившими ее[503]; наши истории слишком переполнены такой варварской бесчеловечностью и порождаемыми ею бедствиями.

Там, где они, подобно многочисленным лошадиным оводам, голодным, жадным, сеющим порчу, алчным[504], avaritiae mancipia [рабам корысти], ненасытным, как волки (ведь, как пишет Туллий, Qui proeest prodest, et qui pecudibus proeest, debet eorum utilitati inservire [Управлять — означает служить; тот, кто правит овцами, должен посвятить себя их интересам]), там же, где эти правители предпочитают свое личное благо общественному (ибо, как давно было замечено им[505]: Res privatae publicis semper officere [личные интересы всегда помеха общественному служению]), или там, где правители безграмотны, невежественны и беспринципные временщики в политике, ubi deest facultas, virtus (Aristot. Pol. 5, cap. 8), et scientia[506] [лишенные таланта, нравственных правил (Аристотель. Политика, V, гл. 8) и познаний], мудрые лишь по праву наследования и облеченные властью по праву рождения, из благоволения к ним или по причине их богатства и титулов, — там неизбежны ошибки и тяжкие промахи[507], ибо, как утверждает древний философ[508], такие люди отнюдь не всегда пригодны управлять: «Из бесчисленного множества людей лишь немногие сенаторы, а из этих немногих еще меньше умелых, а из столь незначительного числа еще меньше порядочных, умелых и благородных людей, и еще меньше образованных, мудрых, рассудительных, соответствующих, способных исполнять такие обязанности», — все это неминуемо должно оборачиваться смутой в государстве.

Ведь каковы государи, таков и народ[509]; Qualis rex, talis grex (Каков король, таково и стадо); и то, что так справедливо и метко было сказано в древности Антигоном{440}: qui Macedoniae regem erudit, omnes etiam subditos erudit[510], тот, кто учит царя Македонии, учит всех его подданных, — остается истинным и по сю пору:

Цари — зерцало, школа, книга,
В которые их подданных глаза устремлены{441}

.

Velotius et citius nos

Corrumpunt vitiorum exempla domestica, magnis
Cum subeant animos authoribus{442}.

[И скорее, и легче

Нас совращают примеры пороков домашних, и прямо
В душу нам входят они под влиянием старших.]

Примеру подобных правителей следуют куда охотнее — ведь пороки привлекательны; если власть имущие нечестивы, безбожны, похотливы, необузданны, гоняются за наслаждениями, погрязли во взаимных распрях, алчны, властолюбивы, невежественны, тогда и простолюдины будут в большинстве своем праздными, расточительными, склонными к распутству и пьянству, а посему бедными и нуждающимися во всем (? pevia ?????? ??????? ??? ?????????? — а ведь бедность порождает мятежи и преступления); народ готов тогда при любой возможности взбунтоваться или восстать, он постоянно недоволен, жалуется, ропщет, завидует, склонен ко всякого рода насилию, воровству, изменам, убийствам, нововведениям; он погрязает тогда в грехах, обмане, плутовстве и разбое, profligatae famae ac vitae [о нем и его беспутной жизни идет худая слава]. Ведь еще в древности было сказано одним политиком, что «нищие и развращенные всегда завидуют богатым, ненавидят добродетельных, враждебны к существующему правительству, жаждут перемен и готовы все перевернуть вверх дном»[511]. Когда Катилина{443} поднял мятеж в Риме, он собрал шайку таких вот распущенных негодяев; это были его дружки и сообщники, и точно такими же были в большинстве своем английские мятежники во все времена, такие, как Джек Кэд{444}, Том Строу{445}, Кетт{446} и его сообщники.