Анатомия предательства, или Четыре жизни Константинова

Вернул его к жизни стук резиновой дубинки по решётке. «Приготовиться к приёму пищи», – раздался резкий голос. Константинов с трудом приподнялся, взял котелок и протянул его между железных прутьев решётки. Солдат налил ему в котелок кипятка. Константинов, обжигаясь, начал пить. Зубы стучали по краям котелка. Но он быстро выпил всю воду. Стало легче. Он заглянул в коридор через решётку. Солдат стоял у другого купе и разливал кипяток в протянутые котелки. «Можно мне ещё кипятка, пожалуйста», – громко крикнул он. Из соседнего купе раздались голоса: «Предателям не давать! Гнида! Родину продал!» «Прекратить базар!» – громко крикнул капитан. Он шёл по коридору и сильно стукнул дубинкой по решётке, затем взял котелок из руки Константинова, налил в него из титана и подал назад.

– Спасибо, большое спасибо, – проговорил он.

– Сиди и не высовывайся. И голос не подавай, – тихо ответил капитан и стукнул дубинкой по его решётке.

«Нина, Ниночка. Почему я ни разу не вспомнил о тебе?», – думал Константинов. Её ни разу не вызывали на допрос, она не была на суде. Словно её и не было никогда в его жизни. Это хорошо. Возможно, она не знает всего, что произошло с ним? Хотя вряд ли. Слухи быстро расползаются. Правда, он не знает, где она теперь, чем занимается.

***

Юра хорошо помнил тот вечер, когда Нина ушла из его комнаты. Он выпил две рюмки коньяку. Походил по комнате. Вышел на улицу. Было темно, но народу было много. Весна – замечательное время для прогулок. Знакомых никого не встретил, да и не хотелось ни с кем встречаться. Нины нигде видно не было. Юра вернулся в свой номер. Выпил ещё рюмку и съел курицу. Не раздеваясь и не расправляя кровати, лёг. Мыслей никаких не было. Всё что говорила Нина, было правдой.

Она вернулась поздно. «Что ты лёг как попало? Встань, расправлю». Нина разобрала кровать, разделась и молча легла. Отвернулась к стенке. Юра постоял-постоял разделся и тоже лёг.

– Константинов, если я вернулась, это ничего не значит. Просто мне некуда идти, да и тебе, как я понимаю, тоже.

– Я могу снять другую комнату, если ты не хочешь жить со мной.

– Давай, устрой представление для всего полигона, – повернувшись к нему, ответила Нина, – завтра об этом будут все знать. Единственное, о чём будут судачить, так это кто кого бросил.

– Ниночка, я виноват. Да, я трус, я предатель, но поверь, я ничего не могу сделать. Я не могу в такой ситуации оставить Люду с двумя детьми и уйти.

– А уезжать в командировки, оставляя её одну, ты можешь?

– Это совсем другое.

– Ладно, Юра, давай спать. Мне не привыкать к предательству. Переживу и это.

***

Константинов лежал на своей полке. Из глаз катились слёзы. Он время от времени вытирал их рукавом куртки. «Сколько же лет прошло, – подумал Константинов и посчитал, – кажется, восемь».

***

Постепенно всё наладилось. Жили они на полигоне как муж и жена. И только через три года он развелся с Людой. Спокойно, без скандала и взаимных претензий. На алименты она не подавала, Юра регулярно сам заносил ей деньги.

С Ниной он расписываться не торопился, что-то останавливало его. Словно чувствовал, что как-то всё ненадёжно. Нина уехала с полигона и стала жить в своей однокомнатной квартире. Юра, возвращаясь из командировки, жил у неё. Она уволилась из института и работала в проектном отделе какого-то завода. Детей она не хотела и это было странно. Московская жизнь завертела ими так, что некогда было вспомнить о своих детях, хотя при разводе он собирался с ними регулярно видеться. Нина, видимо, истосковавшись по светской жизни на полигоне, пыталась наверстать упущенное. Каждый вечер то они в гостях, то у них гости. Вечеринки, рестораны, ночные клубы, о которых Константинов даже не знал. Нина время от времени напоминала ему о необходимости узаконить их отношения, но затем забывала об этом в круговороте жизни. В Москве она сильно похорошела. Стильная одежда и особенно вызывающая короткая стрижка делали её заметной в любой компании. У неё появилось множество поклонников, что, конечно, не нравилось Юре. Все попытки поговорить с ней ни к чему не приводили. Она, как правило, закрывала ему рот своим поцелуем. Так что разгульная жизнь продолжалась. Юре это стало надоедать, и он постоянно искал повода почаще уезжать на полигон. Нина тоже заметно охладела к нему. И вот однажды, вернувшись домой, он обнаружил, что его ключ не подходит к замку. А в двери торчала записка о том, что она уехала со своим другом и будет не скоро. «Прости, не ищи меня и не обижайся. Прощай», – заканчивалась она.