Анатомия призраков

Воспоминание вызвало гадкое и безымянное чувство, горькое, как полынь. Одновременно, как будто Сильвия лично запалила факел, который на мгновение осветил настоящее, Элинор узнала в фигуре внизу мистера Соресби. Он добрался до дальнего угла двора, где ограда встречалась с каменной кладкой. Подтянулся на руках и осторожно перебрался через шипы. Несколько секунд она наблюдала, как он сражается с преградой, но внезапно он исчез, проглоченный Иерусалим-лейн.

Она позволила занавеске упасть на место и вернулась в свою комнату. Мистер Соресби скрылся. Вероятно, ее долг немедленно сообщить об этом мужу или, если сие окажется невозможным, послать Бена с сообщением к мистеру Ричардсону. С другой стороны, кому это пойдет во благо? Уж точно не колледжу и не мистеру Соресби. Она не могла винить сайзара за то, что он сбежал от ситуации, которая обещала ему один лишь позор. И кто она такая, чтобы усугубить его положение?

Утром в среду Джон проснулся и услышал, как Малгрейв весело насвистывает, хлопоча на кухне. Было около восьми часов. Он спустился, умылся и обосновался в гостиной, куда Малгрейв принес ему чаю. Джип вернулся вчера поздно вечером. Он сказал только, что обстряпал небольшое личное дельце и что все прошло как нельзя более гладко.

— Мистер Олдершоу внизу? — спросил Холдсворт.

— Еще спит, сэр. Можно рассказать вам кое-что по секрету, сэр?

— Что именно?

Джип достал записную книжку, вынул небольшую газетную вырезку и аккуратно положил ее на стол.

— Это из «Кроникл», сэр. За февраль.

Холдсворт изучил вырезку. В ней содержался вердикт по делу о несчастном случае со смертельным исходом на Трампингтон-стрит: девушка по имени Табита Скиннер, четырнадцати лет от роду, задохнулась вследствие припадка во сне. Печальное событие произошло вечером во вторник, шестнадцатого февраля, в доме миссис Фиар. Четыре месяца назад, подумал Холдсворт, почти день в день. История была особенно грустной, поскольку девушка была сиротой из лондонского госпиталя Магдалины. Миссис Фиар, вдова священнослужителя, усердно занималась благотворительностью и за свой счет привезла девушку в Кембридж в надежде обучить несчастную работе служанки.

Он поднял взгляд.

— Когда миссис Уичкот нашли в Иерусалиме? Вам известна точная дата?

— Утром в пятницу, семнадцатого февраля, сэр, — ответил Малгрейв.

— Кто такая эта миссис Фиар? Она связана с нашим делом?

— Она некогда работала гувернанткой в доме отца мистера Уичкота, сэр. Я не раз видел ее в Ламборн-хаусе, и полагаю, что мистер Уичкот порой навещает ее на Трампингтон-стрит… — Он мгновение подождал с невозмутимым видом, но Холдсворт ничего не ответил. — Принести булочки, сэр, или вы подождете мистера Фрэнка?

— Нет… будьте добры, разбудите его.

Джип поднялся по лестнице, приволакивая ногу, и постучал в дверь Фрэнка. Подергал за ручку. Затем спустился по лестнице обратно.

— Не отвечает, сэр. А дверь заперта.

Холдсворт поднялся наверх, дернул за ручку и окликнул Фрэнка по имени. Потом ударил плечом в дверь. Та распахнулась. Джон ввалился в комнату так быстро, что чуть не упал.

Кровать была пуста, покрывала отброшены. Фрэнка не было видно, и ему негде было спрятаться.

Малгрейв подошел и встал за спиной.

— Ладно хоть не повесился, сэр. Здесь, по крайней мере.

— Придержи язык, — рявкнул Холдсворт, хотя мгновением ранее его посетила та же мысль.

Он подошел к окну — небольшому отверстию под самой крышей, над которым нависала солома, — высунул голову и посмотрел вниз. Совсем невысоко для мужчины роста Фрэнка, если ему удалось выбраться из окна ногами вперед и прыгнуть. Когда-то под самым окном была клумба, теперь заросшая сорняками. Она обеспечила бы ему мягкое приземление.

Холдсворт вернулся в комнату и огляделся по сторонам.

— Он взял сюртук и шляпу, которые надевает на охоту, — сообщил Малгрейв. — И крепкие ботинки.

Холдсворт выдвинул ящики небольшого комода, один за другим. Трудно было сказать, что еще взял Фрэнк, если взял. Он нашел кошелек с полудюжиной гиней и серебром. У Фрэнка есть другие деньги? Или ему не нужны деньги там, куда он отправился?

— И где же этот прохвост? — спросил Холдсворт.

Малгрейв поднял глаза к потолку, как если бы надеялся прочесть там ответ.

— Одному богу известно, — ответил он и после очередной старательно рассчитанной паузы добавил: — Сэр.

Рано утром в среду, четырнадцатого июня, в переднюю дверь Ламборн-хауса заколотили. Огастес, спавший в комнатке у кухни, глубоко погрузился в сон с участием давно покойного отца, подмастерья плотника, и поначалу стук смешался со сном и стал его частью. Но затем стук переместился к задней двери дома и стал громче. Наконец шум вынудил Огастеса неохотно пробудиться от сна и вернуться в реальный мир.

Выкарабкавшись из кровати, он первым делом подумал, что мистер Уичкот будет в ярости из-за подобного грохота в такую рань. Стук не прекратился, даже когда Огастес крикнул, что поспешает со всех ног. Наконец он справился с засовами на кухонной двери.