Анатомия призраков

После обеда Уичкот не стал задерживаться в профессорской. Огастес ждет его в галерее у часовни. Они молча покинули колледж; мальчик отставал от хозяина на несколько шагов. Однако, оказавшись рядом с колледжем Христа, Уичкот подозвал его к себе.

— Ну?

— Я подслушал в конюшне, сэр. Бен возьмет фаэтон, запряженный пони, завтра в десять утра.

— Куда они направляются?

— Я не знаю, ваша честь. Об этом не говорили. Но мистер Малгрейв пришел сегодня откуда-то. Он уже ушел, но, говорят, собирался в Директорский дом.

Уичкот потер щеку. Малгрейв со своей хромотой далеко не уйдет. Фаэтон, очевидно, предназначен для миссис Карбери и, возможно, кучера. Такой легкий экипаж не выдержит веса директора. К тому же пони не годятся для долгого путешествия.

Филипп взглянул в костлявое, грязное лицо мальчика.

— Вот что: ты пойдешь на конюшню завтра, дождешься, пока они уедут, и отправишься следом.

— Но они поедут быстрее, чем…

— Тогда ты побежишь, — отрезал Уичкот. — В конце концов, это всего лишь пони. Фаэтон поедет не намного быстрее пешехода. Я хочу знать, кто будет в экипаже, куда они отправятся и кого увидят. Но ты не должен попадаться им на глаза, парень, не то я высеку тебя до крови.

Должно быть, они прошли десять или двенадцать миль тем долгим летним днем. Они шагали по сельским дорогам, которые мерцали от пыли, и скотопрогонным дорогам, грязным даже в эту теплую сухую погоду. Они маршировали вдоль высоких зеленых берегов дренажных и сточных канав, проведенных, точно по линейке, насколько это удалось их голландским конструкторам. Они шлепали через болота, где высокий тростник колыхался над темной водой, пахнущей гниющей растительностью, и распугивали бесчисленных водоплавающих птиц.

— Жаль, у меня нет ружья, — повторял Фрэнк вновь и вновь. — Какую славную охоту мы бы устроили!

Они встретили очень мало людей, да и тех обычно поодиночке — сутулых мужчин с грязными лицами, которые казались такой же естественной принадлежностью этого сырого пейзажа, как заросли тростника и солоноватая вода.

— Ха! — воскликнул Фрэнк после одной такой встречи. — Держу пари, они принимают нас за отца и сына.

Холдсворт не ответил. Джорджи, подумал он, милый мой сын.

Несмотря на жару, шагали они быстро и почти не разговаривали. Из-за монотонного пейзажа и прозрачного воздуха Холдсворт почувствовал себя жалкой песчинкой, затерянной в безбрежных небесах. Фрэнк, напротив, явно наслаждался. В одном месте, стоя на насыпи, которая тянулась вдоль дренажной канавы, он на мгновение замер, поднял руки и медленно покружился. Затем взглянул на Холдсворта, улыбнулся, как счастливый ребенок, и, не проронив ни слова, отправился дальше, с той же скоростью, что и прежде.

Они вновь увидели Уайтбич в восьмом часу вечера. Когда они проходили мимо фермы мистера Смедли, собаки залаяли, загремели цепями и бросились к калитке, где уставились на незнакомцев бешеными желтыми глазами.

Малгрейв, предупрежденный лаем, вышел встречать во двор мельницы. Фрэнк небрежно поприветствовал его и пошел в коттедж, крикнув через плечо, что ему нужен таз горячей воды, пиво, хлеб и сыр.

Холдсворт задержался.

— Ну? Смогли вы купить все, что необходимо?

— Да, сэр. Сходить в город — нелегкое дело, скажу я вам. Впрочем, большую часть обратного пути меня везли на фермерской телеге.

— Вы заглянули в Иерусалим?

— Да, сэр. Миссис Карбери передала мне письмо для вас. — Он достал его из кармана и протянул Холдсворту.

— Кого-нибудь еще из знакомых вы видели?

— Только слуг из колледжа, сэр. Мистера Мепала в привратницкой и прочих.

— Надеюсь, вы не выдали им нашего местожительства?

Малгрейв выпрямился и изобразил оскорбленную гордость.

— Разумеется, нет, сэр.

Холдсворт отпустил слугу и сел на скамейку рядом с лошадиной кормушкой. Забыв об усталости, повертел письмо в руках. При виде собственного имени, написанного незнакомым почерком, он получил почти чувственное удовольствие. Сломал печать и разорвал конверт.

Колледж Иерусалима, 6 июня

Дражайший сэр, ее светлость отрядила меня навестить вас, чтобы узнать, как мистер Олдершоу обосновался на новом месте. Я договорилась о поездке на завтра и надеюсь, что вы оба сочтете удобным принять меня около двух часов.

С наилучшими пожеланиями, искренне ваша,

Э. Карбери.

Почерк Элинор похож на ее лицо, подумал Холдсворт: слишком решительный и выразительный, чтобы его можно было назвать красивым в официальном или общепринятом смысле этого слова, но, несомненно, выдающийся. Он перечел письмо, хотя в этом не было необходимости, как будто надеялся выжать из нескольких фраз еще хотя бы каплю смысла.

Рыжий кот неслышно прошел по двору и описал восьмерку вокруг лодыжек Холдсворта. Джон поежился от прикосновения тела животного, его небрежной интимности. Подумал о ладони Элинор Карбери на калитке у моста.