Анатомия соблазна

Возвращаюсь в кабинет. Снежик интересуется, как прошло. Пожимаю плечами. Ничего интересного.

— Скажи, а куда нас отправляют в командировку?

— Вы только не ругайтесь, ладно? — вдруг спрашивает помощница, жалобно улыбаясь.

— В смысле?

— Ну… там… это…

— Сколько просила: не мямли!

— Захолустинск.

— Чего-о-о?!

— Это такой городок на севере, почти у Полярного круга, — говорит Снежик, вжав голову в плечики. Вот трусиха! Но меня-то чего бояться! Хотя бываю в гневе страшна, конечно. Так не для неё же.

— Копать-колотить, — вырывается у меня. Устало плюхаюсь в кресло и снимаю наконец туфли. Ноги гудят. Ах, как бы мне сейчас хотелось массаж ступней. Но тот, кто его умело выполняет, отправился в пешее эротическое путешествие. — Рассказывай, что за место с таким жутким названием.

— Население около ста тысяч человек, основная промышленность — металлургия, химическая, есть краеведческий музей. Захолустинск — административный центр одноименного региона.

— Мать моя женщина, — продолжаю «восхищаться».

— Средняя температура летом плюс 10–15 градусов, зимой минус 35–45.

— Боже… — вырывается у меня.

— Я вам на почту справочку скинула, — завершает доклад Снежик. Видит, в каком я разгромленном состоянии, удаляется.

Ещё бы! Я терпеть не могу холод! Ненавижу зиму! Эти морозы, от которых не спрячешься даже под тремя одеялами, потому постоянно мёрзну. Этот снег, он всегда норовит засыпать машину, и каждое утро её надо очищать! Лёд, у меня из-за него все ноги в синяках, а попа так вообще фиолетовая до весны, я не понимаю, как по нему ходить! Сосульки, ищущие твою голову, чтобы расколотить, как орех! Ну почему не теплый юг, а? Мне хочется помчаться в кабинет к Жирафу и умолить его передумать.

— Снежик! — кричу помощнице. — Скажи, переиграть нельзя?

— Нет, это придумали в корпорации Tes Kott! — отвечает из приёмной.

Ладно. Набираю воздух, медленно выдыхаю.

— Когда вылет?

— Сегодня, в два часа ночи, — отвечает Снежик.

«Пип-пип-пи-и-и-и-и-п!» — вот что могу сказать об этом. Ну почему не днем, а?

— И сколько лететь?

— Десять часов.

«Пип-пи-и-и-и-ип!»

— Ладно, я таком случае я пошла домой. Мне перед поездкой нужно отдохнуть как следует, выспаться. Билеты где?

— Квитанции у вас на почте, — сообщает Снежик. — Приказ о командировке подписан, копия у вас на столе. Командировочное удостоверение тоже. Деньги перечислила вам на карточку.

— Спасибо, умница ты моя, — ласково говорю помощнице. — Ну, будем на связи.

— До свидания, Анжелика Дмитриевна!

Покидаю офис. Да, коротеньким, но очень (даже слишком) насыщенным вышел рабочий день. А столько было радости, когда шла утром в «Проспект»! Думала вечером напиться шампанского с Маришкой, вместо этого придётся чемодан собирать.

Приезжаю домой, но не успеваю раздеться. Звонок. Смотрю на смартфон:

— О, тебя только не хватало! — вырывается прямо из моего сердца. Высветился номер бывшего. Да, так и написала, когда бросила этого кобеля — «бывший». С маленькой буквы. Ну, так-то он Леонид Иванович, и я всегда смеюсь над этим сочетанием. Папаша его, видать, с претензией был человек. Сам в люди не выбился, так решил сыночка солидно и красиво назвать. А получилась помесь бобика с ёжиком.

Теперь смеюсь, а ещё совсем недавно страдала из-за этого чувырлы. Какое там! Замуж за него собиралась, мы даже помолвлены были!

— Чего тебе? — отвечаю, потому что не отвяжется. Прилипчивый, как банный лист. Хотя нет, хуже. Как жвачка в волосах, фу!

— Привет, — голосишко тоскливенький, плаксивенький. Аж тошнить начинает. Но верить Леониду Ивановичу нельзя. Он очень хитрый и скользкий тип, жаль сразу не поняла. Недаром артист. Да, самый настоящий. После окончания театрального вуза трудится в местном ТЮЗе. Играет разных зверушек в основном, недавно на повышение пошёл. Исполнил роль Митрофанушки Простакова из «Недоросля».

Потом бахвалился: «Я выучил свой текст, и произнес, легкотня!» Спросила: «Как? А остальное?» «На фиг надо мозги засорять, — искренне удивился Леонид. — Такой ерундой не страдаю». Вот тебе и погружение в роль. Вот тебе и русская театральная школа. Я была в шоке. Теперь просто неприятно его слышать. Ни слову не верю.

— Любимая…

— Не называй меня так!

— Прости, милая…

— Что тебе надо? — голос у меня грубый, но уж что заслужил.

— Я так сильно скучаю по тебе…

— Подрочи, пройдет, — бросаю и выключаю телефон.

С чего я должна с ним церемониться? После помолвки проходит месяц. Прихожу домой (к себе, между прочим, у этого актера больших и малых театров своего угла нет), и вижу, как мой Леонид лежит на нашей постели, раскинув руки и ноги, закатив глаза, а на нем верхом скачет какая-то шмара, чьи сиськи тяжело подлетают и шлепают по её раздобревшему телу. При этом она стонет во весь голос, приговаривая, как ей хорошо.