Анатомия страха. Трактат о храбрости

Страх — это тоже разновидность восприятия мира. Он возникает от соприкосновения субъективного полюса (то есть чувств индивида) с полюсом объективным (то есть с некой реальностью, которая представляется опасной). Соотношение составляющих может меняться: бывают страхи совершенно безосновательные. Например, тревожные расстройства. Потрясающий знаток страхов Франц Кафка, чей голос так часто звучит на страницах моей книги, очень точно высказался на этот счет в письме к Роберту Клопштоку: „Мы задыхаемся не от нехватки кислорода, а от недостаточной емкости легких“.

В других случаях, напротив, опасность очевидна и неоспорима. При встрече с разъяренным быком неосторожного путника едва ли утешат слова Эпиктета, которые так любят цитировать сторонники когнитивной психологии: „Нас пугают не сами вещи, а только наши представления о них“. Исследователи совпадают во мнении, что страх — эмоция универсальная. Все люди, к какой бы культуре они ни принадлежали, испытывают и выражают его одинаково. Гримасу ужаса легко понять без предварительных объяснений в любую эпоху, на любой широте. И потом, как мы уже знаем, существует врожденная реакция испуга на определенные раздражители. Ведь некоторые страхи сопровождали человечество на протяжении всей истории. Они заложены в нас от рождения. Однако же на этой общей для всех территории прорастают и самые разнообразные неожиданные всходы. Во-первых, одни люди гораздо боязливее других; некоторые постоянно пребывают в состоянии тревоги — это очевидно и не может не вызывать озабоченности. Бывают личности робкие и личности смелые. Чем объяснить такие различия? Они врожденные или приобретенные? Можно ли говорить о подверженности страхам? Или о природной склонности к отваге? Дабы прояснить этот вопрос, придется сделать небольшой экскурс в область физиологии.

2. Неврология страха

Обожаю анекдоты о племени пси (психологи, психотерапевты, психиатры). В одном из них говорится, что существует три разновидности пси: одним ни к чему мозг, другим ни к чему ум, а третьи обходятся и без того и без другого. Конечно же здесь имеется в виду та роль, которую играют эти понятия в различных концепциях личности. Психоаналитиков не интересует мозг, сторонники биологического детерминизма не принимают во внимание разум, а бихевиористов, изучающих исключительно поведение, не занимает ни первое, ни второе. Я же постараюсь доказать, что шутка не соответствует действительности, проанализировав в этой главе все три аспекта: мозговую активность, разум и поведение.

Как мы уже говорили, англоязычные психологи разграничивают понятия emotionи feeling. Эмоциями следует называть психические процессы, которые могут иметь осознанный или неосознанный характер. Осознанные эмоции — это уже чувства. Когда пациент обращается к врачу, жалуясь на бессонницу, а врач находит у него депрессию, то речь идет о безотчетном депрессивном состоянии, не перешедшем из эмоции в чувство. Удивляться не следует: существенная часть мозговых импульсов не фиксируется сознанием, мы ощущаем лишь их последствия. Наше интеллектуальное или аффективное „бессознательное“ действует активно и неустанно. Помните, что мы говорили об „ЭВМ нашего „я“? История изучения мозга как генератора эмоций — эдакого машинного зала, где они зарождаются, — представляется захватывающей, но не внушает больших надежд, поскольку каждая открытая дверь (а их открыто немало) приводит нас не к заветному кладу, а всего лишь в очередное помещение со множеством запертых дверей. Словно читаешь книгу, где предисловие следует за предисловием, а основного текста все нет и нет. Такая вот сказка про белого бычка, бесконечное кружение от порога к порогу. Специалисты найдут на моем сайте обновленную и дополненную библиографию, а для широкого читателя я сделаю общий обзор исследовательских работ, который так же „точно“ отражает суть оригиналов, как краткое изложение на двух страницах — содержание романа „Война и мир“.