Анатомия страха. Трактат о храбрости

Жизнь смельчака непроста, ибо отвага требует определенного раздвоения сознания, в котором постоянно присутствуют два побуждения: „хочется“ и „хочу“. Мне хочется бежать, но я хочу остаться. Мне хочется бросить главу, но я хочу довести рассуждения до логического завершения. В нас звучат две мелодии разной тональности, два голоса, два зова. Эмоциональные ценности заявляют о себе из глубин сердца. В интересующем нас случае это ожидание опасности, угрозы, позора, страх боли и неминуемого несчастья. А вот ценности интеллектуальные взывают к человеку из глубин мозга, то есть словно бы извне. Иногда — о счастье! — обе мелодии сливаются воедино, однако меня лично больше занимают те ситуации, когда этого не происходит. Кажется, Фрэнсис Скотт Фицджеральд сказал, что умен тот человек, который способен держать две противоположные мысли в голове и не потерять ее. Так вот, мужествен тот, чье сердце может вмещать два противоположных чувства и при этом не только не разорваться, но и подсказать правильный выбор.

Мужество есть абсолютное проявление свободы. Разум приводит нам здравые доводы, предлагает удачные варианты, разрабатывает хитроумные проекты, но порой, к сожалению, начинает буксовать. „Что толку забегать мыслью вперед, если сердцем ты там же, где был“, — писал Грасиан. Поэтому мне так нравится выражение „смелая мысль“, ведь в нем угадывается двойное значение прилагательного „смелый“ — „отважный“ и „решительный“.

Все это, конечно, прекрасно, но не помогает понять, каким же образом смельчак собирается с духом, чтобы противостоять опасности. Я согласен с Блонделем в том, что свободу следует объяснять не вмешательством какого-то сверхъестественного начала, а скорее специфическим применением детерминистских механизмов, которыми занимается наука. Для ясности обратимся к феномену, многократно описанному в моих книгах. Художественное творчество не есть результат влияния неких чудесных внешних сил, это особое проявление обычных человеческих задатков, ведущее к созданию поистине чудесных творений. То же самое происходит и со свободой. Она возникает не по волшебному мановению чьей-то руки, а является плодом действия детерминистских механизмов во имя чуда освобождения.

Критически настроенный читатель вправе подумать: допустим, некий план зародился у меня в голове и показался привлекательным, однако это вовсе не значит, что я рискну поступить именно так. И он будет прав, не станем с ним спорить. Если бы меня попросили привести пример свободного, отважного, волевого поведения, я бы вспомнил не подвиги героев, а то, что святой Амвросий называл мужеством „в скромных трудах частного подвижничества“. Например, решение сесть на диету и похудеть или твердое намерение бросить курить. Берясь за осуществление таких замыслов, человек делает смелый шаг, совершает доблестный поступок, но до чего же несчастным чувствует он себя в начале пути! Как сказали бы классики, тут вступает в действие наш характер — упорство, постоянство, верность самому себе. Выходит, что мы хотим освободиться от себя, но на себя же и опираемся! Значит, какой-то рычаг мы просмотрели, упустили нечто, совершенно не связанное ни с мотивацией, ни с иглотерапией. Придется потерпеть до следующей главы, чтобы понять, в чем тут дело. Не спеши отложить книгу, читатель.

13. Другие способы обрести свободу