Анатомия текста

– Понятия не имею, – пожимаю плечами, понимая, что выгляжу по меньшей мере странно. – Не интересовалась никогда. У меня там в агентстве другие обязанности… Да вы не удивляйтесь, я просто недавно там работаю. А до этого была актрисою. А до этого – корректором в журнале. А до этого – опять актрисою… Или вы купить что-то хотите? Могу позвонить, узнать цены…

– Издеваешься:? – водитель явно рассержен. – Я просто спросил. Я честный человек, мне квартиры покупать не за что…

Можно подумать, все, кто их покупают – обманщики! Ничего подобного, милые люди, во многом чище и честнее всех остальных. Просто они – целеустремленные. А мы с Боренькой – размазни и ротозеи. А водитель – рабочий с философией нищего и классовой враждой. А Марина – душевнобольная, увидевшая вдруг во всех столько гадости, что выдержать это оказалось выше ее сил…

– Я тут, пожалуй, выйду. Спасибо вам. – и тут же вспоминаю неодобрительный взгляд водителя, брошенный после сообщения, что я не бедствую. Добавляю, предавая сразу все принципы: – Я вам что-нибудь должна? А то не честно как-то получается, вы думали студентка, а я… – любой автостопщик убил бы меня за такое предложение. Сказал бы, что ращу из нормальных водил деньгососов и тем порчу жизнь всем свободным от денег путешественникам.

– Не надо ничего, – после тяжелой паузы-раздумья выдает водитель. Иногда у человека настолько запутанные принципы, что ему самому сложно в них разобраться. – Я с девчонок не беру, даже если в недвижимости… Удачи!

Снова погружаюсь в свои недобрые переживания. Марина никогда меня не любила! Плюс еще эта старуха страшная со своими проклятиями… И ведь правда, как накаркала – и все мне теперь неродным кажется. Мне с моими нервами вредно о таком думать. Только накручу себя до истерики… Нет, не думать, не вспоминать, прийти к Бореньке, уткнуться в мягкую его руку и рассказывать, рассказывать, рассказывать…

– Я ей в последний наш разговор открылась. О нас с тобой намекнула. Потому что думала – она своя, на нашей стороне и радостью хотела поделиться… – скажу я Бореньке.

– Ну вот. Сама же просила – никому из твоих ни словечечка… Была б она жива, пришлось бы устранить, как опасного свидетеля. – улыбнется Боренька. А сам возьмет за плечи уверенными своими лапищами, накроет ладонями и защитит сразу от всех потусторонних вмешательств.

– Она интересовалась комнатой, а я ей честно призналась, что мы с тобой там встречаемся. Сказала, что ты музыкант, сказала, что моложе меня… А она вон каких выводов наделала!

– Согласись, любому человеку со стороны наша троица именно в таком свете и покажется… Вспомни, как тогда весело было. Замуж ты собиралась за одного, любила (а любила ли?) другого, кучу обещаний надавала третьему… Выглядело все так, что чужой человек однозначно увидел бы во всем этом твою распущенность. Ошибка в том, что ты добрую половину чужих людей своими считаешь. Не в смысле собственности, а в смысле родства.

– Считала! – поправлю я с горечью. – Теперь уже ученая…

– Ну а раз ученая, так нечего страдать. Какая тебе разница, что чужой человек о тебе подумал? Или вообще ничего им о себе не рассказывай – но это мой, а не твой метод, – или же живи открыто, но тогда наплюй на все сплетни и мнения. Впрочем, что я тебя учу?

– Знаешь, я сейчас вспомнила, – не удержусь от соблазна проехаться по Марининой глупости. – Я многое для нее выдумывала. Ну, если вижу, как нравятся человеку подобные темы, что мне, жалко, что ль? Так вот она однажды на полном серьезе обиделась что я – такая бисексуальная и такая распутная – ее, Мариночку, ни разу не попыталась склонить к интимной близости… Я хохотала, как полоумная, когда услышала… Марина всегда очень нервничала, когда в нее не влюблялись. Всегда думала, что с ней, значит, что-то не так, раз все поголовно не сходят с ума от ее неординарности…

– Не язви, Сонычко. – спасет от чернухи Боренька. Остановит мягко, светло, совсем не нравоучительно. – Если она и впрямь гадина – так не стоит из-за нее язык пачкать.

– Она не гадина. – заспорю я, в приступе самобичевания. – Я это все просто так говорю. Из мести, для ответного удара. Ох, и плохая я, Боренька!!!

А он не станет убеждать, мол, хорошая. А просто глянет серьезно так, с пониманием…

– Эй, Сонычко! Подними лицо вверх, глянь в глаза своему тезке! – знакомый громкий шепот возвращает меня к реальности…

В мечтаниях о том, как пройдет наша встреча, я дошла уже до подъезда. Боренька, свесив патлы к соседям с первого, перегнулся через перила балкона и весело меня приветствовал. Разогнав налет белой мглы, на небе действительно красовалось солнышко. И от него, и от Бореньки, и оттого, что эти бесконечные похороны, наконец, закончились, я начала оттаивать.

– Я так рада тебе! – кричу Бореньке, позабыв сразу обо всех его беспутностях и глупостях, – Мне столько нужно рассказать…

– Валяй, – он приглашающее мотает головой. – Только я не один. Я с Танчиком…

* * *