Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны расследования

Вернувшись в Вашингтон, Спектер подробно обсудил с Дэвидом Белином версию одной пули. Спектер понимал, что отчасти его коллега из Айовы будет разочарован этой теорией, ведь подробный анализ фильма Запрудера и проведенный Белином в ту зиму хронометраж выстрелов наводил на мысль о втором стрелке, то есть о заговоре. Но выслушав Спектера, Белин не мог отказать версии одной пули в последовательности и позже говорил, что сразу же принял ее за истину: Освальд выстрелил по лимузину не трижды, а всего два раза, одной пулей поразив и Кеннеди, и Коннелли. В следующие десятилетия научные исследования, с применением методов, недоступных для комиссии Уоррена в 1964 году, подтвердили выводы версии одной пули, хотя ей и предстояло стать самым, пожалуй, противоречивым из всех открытий комиссии. Правда, сами сотрудники комиссии не считали это открытие таким уж противоречием, и некоторые из юристов вспоминали потом, с какой готовностью приняли эту версию той весной. «Она выглядела вполне убедительно», – говорил Сэм Стерн.

Оставался открытым вопросом о другом выстреле, который якобы слышало большинство присутствовавших на Дили-Плаза. Если одна пуля попала президенту в голову, а другая ранила и Кеннеди, и Коннелли, то куда делась третья? Юристы спорили об этом неделями, но так и не пришли к окончательному, всеобъемлющему ответу, лишь решили, что пуля пролетела мимо лимузина – это было вполне очевидно. Наиболее убедительную версию включили в отчет комиссии: мимо пролетела именно первая пуля. Освальд мог выстрелить первый раз и промахнуться в тот момент, когда лимузин Кеннеди сворачивал за угол на Элм-стрит, приближаясь к высокому дубу, который на миг перекрыл Освальду обзор. Из-за этого Освальд мог поторопиться с выстрелом – он понимал, что ветви дерева вот-вот скроют от него мишень. Промах при первом выстреле можно было бы также, по мнению некоторых юристов, объяснить волнением: Освальд мог осознать чудовищный смысл того, что собирался сделать.

Джон и Нелли Коннелли согласились дать показания комиссии в апреле. Спектер думал, что вести допрос предстоит ему, поскольку у всех остальных свидетелей из кортежа показания брал он, и никто другой не был лучше знаком с медицинскими данными. Свидетельство супругов Коннелли приобрело тем большую значимость, что – как выяснилось к ужасу Спектера – замаранный в день убийства костюм губернатора отправили в химчистку4. Одежда тем самым «полностью утратила ценность для следствия», пояснял Спектер. Решение почистить костюм, как впоследствии обнаружилось, исходило от миссис Коннелли. «Я не могла вынести вида крови», – заявила она, при этом настаивая, что «велела чистильщику по возможности снять пятна, но не чинить прорехи и ничего больше не делать»5.

Спектер был поражен, узнав за несколько дней перед допросом супругов Коннелли, что вести его поручено не ему. По просьбе Уоррена эти показания должен был снять Рэнкин. Данное решение, как полагал Спектер, Уоррен принял потому, что был недоволен его чересчур педантичной работой со свидетелями. Неприятную новость Рэнкин сообщил Спектеру лично, и тот попытался убедить себя, будто нисколько не задет. «Мне было без разницы, буду ли я их допрашивать или нет, – вспоминал он. – Не моя забота».

Рэнкин попросил Спектера помочь ему.

– Арлен, – сказал он, – подготовь меня.

Спектер воспользовался случаем, чтобы напомнить Рэнкину, ткнуть его носом: в какое количество деталей нужно вникнуть, прежде чем браться за допрос столь существенных свидетелей. Спектер не собирался, как он выразился, «приукрашивать», он обрушил на Рэнкина массу фактов и цифр, а также медицинскую и баллистическую терминологию, которую тому требовалось срочно освоить. «Я указал Рэнкину, что начальная скорость пули составляла примерно 660 м/с, к тому времени, как она попала в президента, скорость пули составляла около 600 м/с, а выходная скорость должна была составить около 540 м/с». Рэнкин выслушал рассказ Спектера о том, как военные проводили и только что закончили баллистические тесты, причем пытались воспроизвести раны жертв «с помощью раствора желатина и прессованного козьего мяса», а также о том, что пуля «вошла чуть слева от правой подмышки губернатора, вышла под его правым соском, оставив большое выходное отверстие, вошла с тыльной стороны запястья, вышла с передней, засев, наконец, в бедре».

Спустя годы Спектер посмеивался, вспоминая выражение лица Рэнкина: «Когда я закончил, Рэнкин, понимая, что времени вникать в такие подробности у него нет, только головой покачал в отчаянии», – рассказывал он.

Рэнкин сразу же сдался.

– Лучше вам самому допрашивать Коннелли, – сказал он Спектеру.

Тот признавался, что получил некоторое удовольствие, столь успешно обойдя решение председателя Верховного суда: «Уоррен позвал Рэнкина, а пришлось ему иметь дело со мной».