Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны расследования

Юристы перешли к более существенным вопросам. Они спросили Скотта и Уайта, полагают ли они, что в Мехико мог быть организован какой-либо заговор, имеющий отношение к убийству. Нет, дружно ответили агенты. По их мнению, «если бы заговор имел место, к этому моменту они бы уже непременно располагали доказательствами его существования».

Когда инструктаж подошел к концу, Скотт сделал запомнившееся Слосону предложение. Не хотят ли юристы прослушать сами записи разговоров Освальда?

– Пленки у нас сохранились, – сказал он. – Хотите их прослушать?

– Не вижу надобности, – отказался Слосон. – Вряд ли я узнаю из них что-то новое.

Коулмен, однако, выразил желание прослушать пленки.

– Я честный судебный юрист, я хочу видеть и слышать все улики⁵.

Слосон отправился наверх на встречу с группой агентов ФБР, а его напарник, как рассказывал Слосон, остался в звуконепроницаемом подвальном помещении – надев на голову наушники, он приготовился слушать голос Освальда в записи.

Годы спустя, после смерти Скотта, ЦРУ, к яростному возмущению Слосона, в сущности, объявило эту сцену в подвальном помещении посольства в Мехико плодом его воображения: дескать, Коулмен не мог прослушать пленки, потому что их, по заведенной процедуре, уничтожили еще до убийства президента. (Коулмен только усугубил путаницу, сославшись на слабость своей памяти. Он сказал, что не помнит, слушал ли записи, но полностью полагается на воспоминания Слосона: «Раз Дэвид говорит, что так было, значит, так оно и было»⁶.) Утверждение ЦРУ, будто пленки были уничтожены до убийства, – «бесстыдная ложь», заявил Слосон.

В пятницу, 10 апреля, во второй полный день пребывания в Мехико, агенты ФБР устроили Слосону и Коулмену экскурсию по городу. Им показали снаружи кубинское и советское посольства, автобусный вокзал, на который Освальд предположительно прибыл и с него же покинул город, а также «Отель дель Комерсио», скромную гостиницу, где останавливался Освальд. Они видели ресторан рядом с гостиницей, где обычно ел Освальд, неизменно выбирая самое дешевое блюдо в меню. Служащие ресторана припомнили, что Освальд из экономии отказывался от кофе с десертом, не зная, что сладкое уже включено в счет.

После этой экскурсии Слосона, Коулмена и Уилленса отвезли в офис Луиса Эчеверриа, крупного мексиканского чиновника, в тот момент ожидавшего назначения на пост министра внутренних дел, – со временем он станет президентом страны. Эчеверриа, много лет поддерживавший хорошие отношения со Скоттом, начал разговор с того, что выразил «твердое убеждение в отсутствии иностранного заговора» в деле об убийстве Кеннеди, «во всяком случае, заговора, связанного с Мексикой», вспоминал Слосон. Коулмен просил у Эчеверриа разрешения встретиться со свидетелями-мексиканцами, в первую очередь с Сильвией Дюран. Разговор с Дюран организовать, вероятно, удастся, ответил мексиканец, но неформальный – под видом обычной светской беседы – и за пределами американского посольства. Правительство Мексики не может позволить следователям комиссии «создавать впечатление, будто американское правительство проводит официальное расследование на территории Мексики».

Коулмен подчеркнул, что беседа с Дюран «чрезвычайно важна» для комиссии, и Эчеверриа ответил: он это понимает. Ее показания, сказал он, «чрезвычайно важны» и для Мексики. Именно благодаря ее заявлениям, сделанным на допросе, мексиканское правительство пришло к выводу, «что во время визита Освальда в Мексику здесь не возник никакой заговор».

На том Эчеверриа извинился и сказал, что вынужден закончить разговор, поскольку спешил на ланч с королевой Голландии Юлианой, находившейся в тот момент с государственным визитом в Мексике.

– А нам бы на ланч с Сильвией Дюран, – пошутил Коулмен.

Эчеверриа ответил на эту шутку другой, довольно грубой, насчет Дюран, намекнув, что мексиканки не так привлекательны, как кубинские женщины. Мол, представители комиссии «получат не так уж много удовольствия, ведь Дюран не красотка кубинка, а всего лишь мексиканка».

В тот день Слосон и Коулмен обратились к другим членам американского посольства за советом, как организовать встречу с Дюран. Первый заместитель посла Кларенс Бонстра выразил сомнение, позволят ли мексиканцы представителям комиссии увидеться с Дюран, тем более если для этого придется вновь взять ее под стражу: с момента убийства ее уже дважды подвергали аресту, причем в первый раз – по просьбе ЦРУ. По словам Слосона, Бонстра «полагал, что для весьма политически щепетильных мексиканцев едва ли будет приемлемо допустить ее задержание в третий раз». А судя по тому, что дипломату было известно насчет самой Дюран (Бонстра назвал ее «коммунисткой») и ее мужа («воинственного коммуниста и вообще очень агрессивного человека»), вряд ли она согласилась бы на встречу добровольно.