Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны расследования

Со времен своего балтиморского детства Голдберг был убежден, что серьезную историю лучше всего подать как занимательную историю, но непременно строго держаться фактов. Его карьера историка, как он утверждал, началась с книг Джорджа Альфреда Хенти, английского писателя XIX века, написавшего более сотни исторических романов для детей: эти романы «охватывали всю мировую историю» начиная с Древнего Египта. Годам к двенадцати Голдберг, по его подсчетам, «прочел книг пятьдесят или шестьдесят из них».

Голдберг советовал Рэнкину включить в отчет комиссии специальный раздел о «версиях и слухах» и опровергнуть в нем многочисленные теории заговора, распространяемые Марком Лейном и другими. «Этот раздел продемонстрирует, что комиссия в курсе подобных проблем и обратила на них должное внимание, – пояснял Голдберг, с оговоркой, однако, что главка о “слухах” должна быть короткой. – Подробно вникать в эти вопросы значило бы уделять им более внимания, чем они того заслуживают».

16 марта Голдберг предъявил Рэнкину первый вариант вступления:

«Убийство президента Джона Ф. Кеннеди в Далласе, штат Техас, 22 ноября 1963 года, потрясло и повергло в скорбь народ Соединенных Штатов и большинство народов Земли. Через несколько часов после этого злодеяния полиция Далласа арестовала, а затем и предъявила обвинение в убийстве Ли Харви Освальду, который за это время успел, как предполагается, застрелить насмерть далласского полицейского Джея Ди Типпита. Утром 24 ноября 1963 года Освальд в свою очередь был смертельно ранен, когда находился под стражей в полицейском управлении Далласа. Убийство Освальда породило множество слухов, версий, спекулятивных рассуждений, угрожавших затуманить или исказить истинные факты об убийстве президента Кеннеди»¹⁴.

Набросок Голдберга был распространен среди членов комиссии, и некоторые из штатных юристов отреагировали на него с большим неудовольствием. Они утверждали, что отчет должен быть похож на судебное решение, насыщенное актами, или на статью из юридического журнала – такой стиль был им всего ближе – и должен сосредоточиваться на показаниях свидетелей и заключениях экспертов, которыми устанавливалось, что единственным убийцей президента был Освальд. Голдберг предвидел такую реакцию, особенно среди молодых юристов. «Это все были успешные выпускники лучших школ права, очень самонадеянные»¹⁵, – вспоминал он. Их учили писать сухие юридические заключения, а не легко усваемую историю, которую предпочел бы Голдберг.

Из всего состава комиссии наиболее враждебно к предложению Голдберга отнесся Дэвид Белин. «Из общих соображений я полностью отвергаю предложенный план, – писал Белин, прочитав черновой вариант Голдберга. – Считаю важным, чтобы отчет готовили юристы, работавшие в соответствующих областях, и готовили его по стандартам юридического документа, а не исторической дискуссии. По возможности отчет должен строиться на фактах. Мнений и выводов в нем должно быть по минимуму и только те, которые несомненно доказываются фактами»¹⁶.

Голдберг не сдавался. 24 апреля он составил еще одну служебную записку Рэнкину со страстным призывом строить отчет как легкочитаемый рассказ об убийстве. В этой записке он без особой деликатности отметал возражения Белина и других молодых сотрудников комиссии: «Отчет должен стать повествованием, и пусть сотрудники комиссии помнят, что отчет предназначен для широкой публики, а не для юристов»¹⁷.

Глава 33

Офис комиссии

Вашингтон

апрель 1964 года

Дэвид Слосон понимал, почему Сильвия Дюран может отказаться говорить. Если сообщения из Мексики соответствовали истине, то на правительство Соединенных Штатов ложилась ответственность за грубое обращение с этой женщиной, поскольку первый раз ее арестовали по требованию резидентуры ЦРУ в Мехико. Синяки по всему телу – еще не самое страшное: у Сильвии после жесткого допроса в мексиканской тайной полиции случился нервный срыв. Слосон предполагал, что «ее пытали – наверное мы этого не знали, но имели существенные основания подозревать». Именно поэтому, как он догадывался, мексиканское правительство препятствовало встрече сотрудников комиссии со свидетельницей. «Я попросту думал, что они дурно обошлись с ней и не хотят, чтобы это стало известно»¹.