Анатомия убийства. Гибель Джона Кеннеди. Тайны расследования

Основную проблему, как понимали все члены комиссии, представлял собой Редлик. Рэнкин начал с признания, что чувствует некоторую ответственность за возникший конфликт, ведь «это я пригласил Нормана». Он напомнил членам комиссии о блистательном послужном списке Редлика-юриста, начиная со Школы права Йельского университета, которую тот закончил первым в своем выпуске 1950 года, о его работе профессора по налоговому праву в университете Нью-Йорка. «Я знал о нем только хорошее» – но не был ли умышленным выбор временной формы глагола? Рэнкин продолжал: «Хотя лично я не испытываю никаких сомнений в лояльности мистера Редлика как американского гражданина или в добросовестности его работы в комиссии», однако известие о его участии в «подрывных» группах оказалось неприятным сюрпризом. «Я знал, что он глубоко интересуется гражданскими правами и свободами, – пояснил Рэнкин, – но не знал, что он состоял членом Чрезвычайного комитета по гражданским правам».

Рэнкин предупредил комиссию о том, насколько трудно будет подобрать Редлику замену и какой проблемой обернется его уход для комиссии, ведь именно Редлику поручалось составить и написать заключительный отчет. «Он потратил очень много времени, больше, чем кто-либо другой, – сказал Рэнкин, – он знает нашу работу изнутри, как не знает ее никто». Редлик читал каждый отчет о расследовании, поступавший в офис комиссии – десятки, сотни тысяч страниц, и с его уходом терялись и все накопленные им знания. Рэнкин также просил членов комиссии принять во внимание моральные последствия увольнения Редлика. Его коллеги «чрезвычайно огорчены этой кампанией… Они работали в тесном сотрудничестве с Редликом и вполне убеждены в его безусловной лояльности».

Настал черед Форда, и он начал с похвалы человеку, увольнения которого так упорно добивался. «Я хочу занести в протокол: способности профессора Редлика произвели на меня существенное впечатление. Он поистине замечательный человек. И я полагаю, что он внес существенный вклад в нашу работу, в работу комиссии. Он всегда был чрезвычайно усерден и добросовестен».

Форд подчеркивал: он хочет воздать Редлику должное и не собирается возводить на него напраслину. «Я изучил отчет ФБР и не нашел там и намека на принадлежность Редлика – теперь или в прошлом – к коммунистической партии». Тем не менее у Редлика имелись связи со многими неодобряемыми правительством или даже потенциально опасными левыми группами. «Мне кажется прискорбным, чтобы такой умный и достойный во всех отношениях человек был замешан в подобных делах». Форд напомнил коллегам, что несколько месяцев назад он пытался предотвратить такого рода неловкие ситуации и именно с этой целью советовал не брать на работу в комиссию людей «с радикально правыми или радикально левыми» связями. Тем не менее Редлик был нанят.

– Полагаю, факты говорят сами за себя: мы не можем продлить его контракт, – заявил Форд и предложил проголосовать за увольнение. – С учетом открывшихся обстоятельств предлагаю не продлевать контракт Нормана Редлика после 1 июня.

Началось обсуждение, и у Форда появились основания надеяться на победу. Еще трое юристов – Рассел, Купер и Боггс, а также Аллан Даллес поддержали Форда. Рассел сказал, что собранный ФБР материал представляет Редлика «прирожденным крестоносцем – он будет бороться за какое-либо дело до конца своей жизни». При этом Рассел сделал оговорку:

– Я не хочу бросить тень на его репутацию или патриотизм… но он был связан со множеством групп-«попутчиков». Лично я не готов взять на себя ответственность и оставить его в комиссии.

Боггс сказал, что Редлика критикуют и демократы, и республиканцы.

– У нас, в Конгрессе, это вызывает озабоченность, – сказал он. – От этого нельзя отмахиваться. Нужно принимать решение.

Спасти Редлика, таким образом, мог только Уоррен, который приобрел в Калифорнии, а затем и в Верховном суде заслуженную репутацию человека, умеющего привлекать оппонентов на свою сторону. Теперь он вознамерился продемонстрировать членам комиссии, как это делается. Даже годы спустя Рэнкин будет с восхищением вспоминать то выступление Уоррена.

Членам комиссии, а также многим ее сотрудникам было хорошо известно, до какой степени Уоррен презирает Форда. Не случайно председатель Верховного суда начал свою речь с того, что использовал против Форда его же собственные слова:

– Я наблюдал за работой профессора Редлика и разделяю мнение, выраженное конгрессменом Фордом, – заговорил Уоррен. – Я считаю его талантливым человеком и я пришел к выводу, что этот человек усердно и преданно трудится в комиссии. Я знаю, что сотрудники, все до единого, согласны с этой оценкой и считают величайшей несправедливостью эту кампанию, развязанную незначительным числом членов Конгресса.

Не было необходимости напоминать членам комиссии, что в «незначительное число» входил и сам Форд.